Девушка из каюты № 10

– …Если честно, нет, – признавался он Тине. – Я не уверен в окупаемости проекта – это все-таки очень узкая область инвестиций. Но Буллмер без труда найдет других заинтересованных инвесторов. Да у него и у самого с финансами все в порядке, точнее, у Анне, он спокойно может ждать подходящего инвестора. Жаль, что Солберг не приехал, это как раз по его части.

Тина с понимающим видом закивала, а потом они сменили тему разговора – стали беседовать о том, в каких странах они оба отдыхали и что за кислотно-зеленые кубики из желе вместе с какой-то непонятной массой подали нам на тарелках. Непонятной массой, кажется, были водоросли. Я окинула зал взглядом. Арчер рассказывал что-то Бену и громко хохотал; видимо, он был пьян, галстук-бабочка уже съехал набок. Анне сидела за тем же столом и разговаривала с Ларсом. От ее слез, которые я видела днем, не осталось и следа, однако вид у Анне был обеспокоенный, а улыбка, когда она кивала в ответ на слова Ларса, натянутой.

– Рассматриваете нашу хозяйку? – раздался вдруг тихий голос. Александр, отпивая из своего бокала, добавил: – Загадочная женщина. На вид такая хрупкая, но, говорят, вся мощь Ричарда держится на ней. Железная хватка в бархатной перчатке. Видимо, обладание кучей денег в том возрасте, когда большинство детей пускают слюни в тарелку с хлопьями, закаляет характер.

– Вы хорошо ее знаете? – спросила я.

Александр покачал головой:

– Даже не знаком. Ричард практически живет в самолетах, а она редко выезжает из Норвегии. Для меня это дико – вы же знаете, я живу путешествиями и не представляю, как можно ограничиться маленькой, незначительной страной вроде Норвегии, когда тебя ждут рестораны и столицы всего мира. Черт, не попробовать молочного поросенка в «Эль Булли», не отведать блюд великолепной фьюжн-кухни в Бангкоке! Думаю, так на нее повлияло детство – родители погибли в авиакатастрофе, когда Анне было лет восемь или девять, после чего, оставшись на попечении бабушек и дедушек, все юношеские годы она моталась по европейским школам-интернатам. Тогда поневоле взрослую жизнь захочешь прожить иначе.

Александр взял вилку, и только мы начали есть, как у входа раздался шум и к столику неуверенным шагом подошел Коул.

– Мистер Ледерер! – Стюардесса поспешила принести ему свободный стул. – Мисс Блэклок, можно попросить вас немного…

Я отодвинула тарелку и свой стул. Коула усадили во главе стола, и он буквально рухнул на свое место – очевидно, уже порядком подшофе. Рука была перебинтована.

– Нет, шампанское я не буду, – сказал он, когда Ханни подошла к нему с подносом. – Мне скотч.

Ханни кивнула и поспешила за скотчем, а Коул откинулся на стуле и провел рукой по небритому лицу.

– Так жалко ваш фотоаппарат, – осторожно сказала я.

Коул нахмурился, и я поняла, что он жутко пьян.

– Да уж. И что хуже всего, я сам, черт возьми, виноват. Надо было сделать резервную копию.

– Снимки пропали?

– Не знаю, – пожал он плечами. – Скорее всего, да. В Лондоне есть спецы, которые попытаются извлечь с карты какие-нибудь данные, но у меня ни хрена не выходит, компьютер ее даже не читает.

– Очень вам сочувствую. – Спрашивать было не слишком разумно, но я решила, что терять мне нечего. – Там были только фотографии из круиза? Кажется, я видела снимок из другого места…

– Да, я поменял карты памяти, на этой были фото из «Магеллана», я снимал там пару недель назад.

«Магеллан» я знала – эксклюзивный мужской клуб на Пикадилли, место встреч дипломатов и «путешествующих джентльменов». Женщин в клуб не принимали, только пускали в качестве гостей – я пару раз посещала их мероприятия вместо Роуэн.

– Вы состоите в этом клубе? – поинтересовалась я.

– Черта с два! – фыркнул Коул. – Даже если меня примут, в чем я сомневаюсь, я сам не пойду. Слишком напыщенно – если не пускают в джинсах, это не для меня. Вот «Фронтлайн»[8] – другое дело. Зато в «Магеллане» состоит Александр. И Буллмер. Ну, вы понимаете, надо либо источать пафос, либо быть чертовски богатым, а ко мне, к счастью, неприменимо ни то, ни другое.

Его последние слова раздались как раз в тот момент, когда дискуссия за столом притихла. В тишине они прозвучали чересчур громко. Кое-кто посмотрел в сторону Коула, а Анне бросила взгляд на стюардессу и кивнула, явно намекнув, чтобы ему подали сначала еду, а потом уже виски.

– Тогда что вы там делали? – намеренно тихо спросила я, будто это могло заставить Коула понизить тон.

– Снимал для «Харперс». – Ему принесли еду, и Коул начал глотать все подряд. – Запуск чего-то там. Не помню. Господи! – Он глянул на перевязанную руку, которой неуклюже держал вилку. – Чертовски больно. В Тронхеймский собор я завтра не пойду, направлюсь прямиком к врачу – пусть посмотрит и выпишет мне нормальные болеутоляющие.

После ужина все вышли с кофе в салон, и я оказалась рядом с Оуэном Уайтом – мы оба смотрели на туман. Он вежливо кивнул, но не спешил завязывать беседу. Интересно, что сделала бы Роуэн? Попыталась бы очаровать его? Или ушла поболтать с кем-то более выгодным для «Велосити», например с Арчером?