Девушка из Уидоу-Хиллз

Тоже мне новость! Только от себя не убежишь. Можно изменить имя, изменить адрес, но прошлого не изменишь. Оно неизменно идет за тобой по пятам, калечит твою судьбу, загоняет в рамки незаметного и затворнического существования.

– Ты не представляешь, что это за жизнь, – процедила я сквозь зубы. – После десятой годовщины стало настолько невыносимо, что нам пришлось переехать в середине учебного года из Кентукки в Огайо. – Несмотря на дрожь в пальцах, мой голос оставался ровным. – У матери вообще из-за этого крыша поехала. Я перебралась сюда, чтобы начать все сначала.

Как объяснить ему панику, засевшую во внутренностях; ночи, когда просыпаешься в холодном поту, с бешеным пульсом, со сбитыми простынями; когда пытаешься откуда-то вырваться, не зная, сможешь ли найти хоть какой-то выход?

– Ладно. – Беннетт закрыл глаза. – Я понял. Поговорим об этом в другой раз.

Но теперь мне самой захотелось чем-нибудь поделиться. Чем-то, чего приятель не нашел бы в интернете.

– У меня сохранился трофей. – Я отвела левую руку немного в сторону. – Дальше плечом не двинуть.

Его глаза скользнули по шраму. Разумеется, он его и раньше замечал.

– Я думал, ты попала в аварию.

– Типа того. Вывих. Раздроблена кость. Меня оперировали.

– Перелом и вывих? – Беннетт удивленно поднял брови. – Редкая травма для ребенка. Боль, должно быть, нестерпимая.

– Ничего не помню, – отмахнулась я. – И еще я не выношу замкнутых пространств.

– А я-то считал, что ты боишься бактерий.

– Замкнутых пространств больше.

Беннетт улыбнулся, глаза привычно заблестели, и мне сразу полегчало. Может быть, Оливия и Арден смогут сосуществовать и мой друг свыкнется с обеими?

Неожиданно его лицо омрачилось.

– Как ты могла не узнать того мужика перед магазином?

Он кивнул в сторону окна, туда, где накануне лежал человек. В его тоне слышалось недоверие. Как и полиция, Беннетт теперь пытался увязать факты.

Я покачала головой.

– Так ведь двадцать лет прошло.

Мой спаситель запомнился мне таким, как на фотографиях в газетах и во время того единственного интервью, после которого он отошел на задний план, став второстепенным персонажем нашумевшей истории. Какое-то сходство просматривалось: те же глубоко посаженные глаза, форма рта. Все же мне он запомнился молодым.

Если вдуматься, Шон Колман был не сильно старше нас, когда на него обрушилась известность. Попал в камеру почти сразу, как схватил меня за руку. В интервью производил впечатление застенчивого, слегка ошарашенного парня, говорил тихо, осторожно подбирая слова. Совсем не как тот, у магазина: «А я тебя знаю».

Беннетт медленно ходил по комнате, видимо, искал что-то новое в знакомой обстановке. Что-то от другой меня, которую он еще не встречал.

– Для чего тебе понадобился доктор Кел? – как бы между прочим спросил он, не глядя на меня, и атмосфера сразу изменилась.

– Я уже говорила, – сжав челюсти, я взвешивала каждое слово, – что плохо сплю.

Ясно, почему он спросил. Вытянутая кончиками пальцев информация была теперь зажата в кулаке. Девочка из Уидоу-Хиллз ходила во сне. Вот что делало историю особенно захватывающей: малышку смыло ночью, а она даже не поняла, что произошло.

Теперь Беннетт смотрел на меня в упор.

– Думаю, тебе не надо говорить, какие слухи поползут по больнице.

Еще бы. Элиза появилась в неотложке почти сразу, как меня туда привезли. Насколько быстро всем станут известны подробности происшествия?

– Существует закон о неразглашении, к тому же я и правда плохо сплю.

Хорошо, что Ригби ушла. К сожалению, теперь вот Беннетт углядел связь прошлого с настоящим.

– Я всего лишь предупреждаю. Кто-то мог увидеть, что ты заходила в его кабинет. Остальное – догадки и домыслы.

Похоже, мой коллега взвешивал в уме факты. Решал, перешла ли я черту.

– Ты серьезно? Это же твои домыслы.

Обвинение его явно задело. Беннетт шагнул ближе.

– Послушай, я не хотел… Прости, все как-то разом навалилось.

Я сжала кулаки, ногти впились в ладони.

– Ты мне не веришь?

– Конечно, верю. Тем более что у тебя все на лице написано. Но следователь… Ты не обращалась к адвокату?

Я отрицательно покачала головой. В какой-то момент в больнице меня явно прощупывали, и мои показания выдержали проверку. Теперь я помогала следствию, даже поделилась сведениями, которые так долго и тщательно скрывала. У Ригби не должно возникнуть подозрений.

– Я ничего такого не совершала.

– Знаю, но… У меня сестра – юрист. Ты могла бы спросить у нее совета.

– Беннетт…

– Чисто гипотетически. Она не станет вмешиваться. – Он помолчал. – Хуже не будет.

Неизвестно. Мне уже доводилось иметь дело с так называемыми помощниками, которые потом ждали чего-то взамен. Если инстинкт самосохранения был у меня врожденным, то недоверие я приобрела опытным путем.

– Пожалуйста, не надо.

– Как хочешь, – сдался Беннетт и достал телефон. – На всякий случай перешлю тебе ее номер, вдруг передумаешь. Она сейчас в декретном отпуске, но наверняка заходит в офис. Скажи, что это я дал тебе ее координаты.

– Хорошо. Спасибо.

Лицо Беннетта смягчилось, взгляд опять задержался на окне.