Девушка из золотого рога

Трость качнулась и упала. Сэм Дут расхохотался и хлопнул Ролланда по плечу. Потом они оба с грустью посмотрели на трость и замолчали. Из-за дверей маленького ресторана творческого анклава Нью-Йорка доносились пронзительные крики. Тусклые фонари висели над входом в кафе, а проходящий по улице полицейский с подозрением посмотрел на двух господ, сидящих в сточной канаве и играющих с палочкой.

Цилиндры господ были сдвинуты на затылок, а один из них приложил левую руку к уху, открыл рот, и дикий вопль пронзил ночную тишину Гринвича Вилладжа.

- Аманамана-а-а-а-ах, - запел он страстно и отчаянно.

Второй довольно улыбнулся и подхватил мелодию:

- Гьяшискйамана-а-а-ах, - запел он, подняв лицо к луне.

После чего они оба обнялись и завыли на луну:

- Ай-дирибе-е-ех, Вай-дириб-е-ех.

Из открывшейся двери ночного бара с ужасом выглянул портье в шитой золотом униформе. Полицейский подошел к мужчинам и ткнул их резиновой дубинкой:

- Эй, вы что вопите?

- Мы поем, сэр, мы очень музыкальны.

У полицейского были красные, водянистые светлые глаза, как океан у берегов зеленой Ирландии.

- Это не пение, а вопли, - заключил он повелительно. - Ступайте лучше домой.

- Друг мой, - возразил один из мужчин, - это индокитайская гамма, и ее звучание, как вы совершенно верно подметили, существенно отличается от ирландской. Но вы не должны к этому так легкомысленно относиться, миллионы людей при звуках этой гаммы, переживают всю палитру человеческих эмоций: от эротических до религиозных.

- Так, - сказал полицейский угрожающе и достал свой блокнот. - Десять долларов, - заявил он и протянул им квитанцию.

Мужчины заплатили. Один из них встал и помог подняться другому. Обнявшись и ритмично покачиваясь, они пошли в сторону Вашингтон- сквер, и первый шепнул своему другу:

- Дикая страна. Люди здесь грубы и ужасно немузыкальны.

Парочка остановились на безлюдной площади, которую венчала старинная триумфальная арка. Гринвич остался позади. Там играли плохой джаз. То и дело в тусклом свете уличных фонарей появлялись мечтательные юноши с искусственными локонами, нетвердой походкой устремлявшиеся в неизвестном направлении. Иногда по узким неровным улочкам проезжал темный лимузин, из окон которого выглядывали любопытные глаза. Издалека донесся звон разбитого стекла и высокий женский голос закричал:

- Джо, еще один дринк.

- Галата, - сказал Джон Ролланд. - Настоящая Галата. Или Татавла. Мне не разрешалось туда ходить, но, скорее всего, это было что-то похожее. Тебе это лучше знать, Перикл?

Сэм Дут презрительно опустил уголки рта.

- Я никогда не посещал злачных мест вашей столицы и резиденции, – с достоинством ответил он. – И вообще, я родился на Фанаре, резиденции патриархов. Еще при Михаиле Порфирогенетосе, Хептоманидес был патрицием.

- Ты врешь, - укоризненно покачал головой Джон Ролланд. – Ты родом из бандитского квартала Татавла, иначе ты не стал бы отбирать у меня десять процентов дохода.

- Что есть деньги, - отозвался сквозь кашель Дут, - главное душевное спокойствие. Кстати, с других я беру пятнадцать процентов.

Он вытащил из заднего кармана брюк плоскую металлическую флягу и протянул ее Ролланду. Джон пил, откинув голову назад и изумленно глядя на бесконечные этажи небоскребов. Гигантские каменные массивы обступили площадь, лишая ветхую триумфальную арку положенного ей величия. Она была построена еще в те времена, когда набожные пуритане занимали кладбище на Уолл-Стрит, а улицы назывались именами, а не цифрами.

- Голандцы очень легкомысленный и расточительный народ, - сказал Джон Ролланд, возвращая бутылку другу. – Они заплатили индейцам двадцать пять долларов за Манхэттен. Это же огромные деньги.

Сэм Дут посмотрел на могучую бездну домов.

- Надо бы потребовать деньги обратно, - решил он. – Или привлечь индейцев к суду за умышленное заключение нечестной сделки.

Он замолчал и опустил голову на плечо друга.

- Дело не станут рассматривать за давностью срока, - вздохнул он, сам уже не зная, откуда он родом – из бандитского квартал Татавла или со священной горы - Фанара.

Светало. Темные гиганты поблескивали в розоватом серебре.

- Хиун-ху, - сказал вдруг Ролланд со стеклянным взором.

- Хиун-ху, - повторил он. – В Европе их называли - гунны. Был такой народ и одно из его племен китайцы называли тю-ке – тюрки.

Он замолчал. По площади с шумом проехал первый бесформенный зеленый автобус.

- Тю-ке, - продолжил он, - было мощное племя, они воевали против китайцев, которыми правил мудрый Ши-Хуан-Ди. Чтобы защитить свой народ от варваров он построил Великую Китайскую стену. Но и это не помогло, варвары приставили лестницы, перелезли через стену и переняли у них индокитайскую музыкальную гамму.

Джон Ролланд поправил галстук и почувствовал себя готовым к новым приключениям. Над площадью Вашингтона разлились первые лучи бледного солнца.

- Эти дикие звуки, - говорил он дальше, - дикий народ принес к берегам Средиземного моря. Только через годы возник священный дом Османов и дворец Йылдыз на Босфоре.

Сэм Дут посмотрел на своего друга с гордым видом собственника и открывателя.