Девушка из золотого рога

- Ты настоящий лирик, Джон, - восхищенно воскликнул он. – Можно было бы как-нибудь использовать индокитайскую гамму в фильме на дальневосточный сюжет. Например: «На строительстве Китайской стены». Роскошный костюмированный фильм. Подумай об этом.

- Я подумаю, - снисходительно промолвил Ролланд. - Над песочными холмами восходит солнце, народ Китая строит Великую стену, а у меня раскалывается голова. Я сижу в трусах за пишущей машинкой, а по вечерам пью виски, чтобы воскресить интерес к жизни.

Он поднялся. Сэм Дут поддержал его и посмотрел на узкое, бледное лицо Ролланда. Такими были все они - последние Османы, нелюдимые и властные. Одинокие, мягкие и жестокие одновременно, с нежными руками и необычными фантазиями, которые можно было превратить в доллары при помощи дельного продюсера.

Теперь Сэм Дут точно знал, почему распалась империя, а фильмы Ролланда так хорошо продаются. Фантазеры и мечтатели сидели на троне Османов и правили тремя континентами.

- Пойдем, - сказал Ролланд и положил руку на плечо друга.

- Знаешь – я был пленником во дворце на Босфоре, а теперь я заперт в каменном склепе этого города.

- Чего тебе не хватает, - вздохнул Сэм, - у тебя же есть деньги. Может, тебе съездить куда-нибудь, мир посмотреть. Ты же ничего не видел, кроме Босфора и отеля «Барбизон-Плаза». Я поеду с тобой и буду все организовывать, сам ты не справишься.

Они пошли через площадь. На террасе кафе «Пятое авеню» стояли заспанные официанты. Посетителей еще не было, и зеленые столы напоминали покрытые росой газоны. Они поднялись на террасу и устало плюхнулись в кресла.

- Два кофе, очень крепких, - сказал Ролланд, внезапно абсолютно протрезвев. Затем он склонился к другу и заговорил:

- Действие происходит в Китае. Настоящее показывается через прошлое. Стена является символом самодовольного, надменного и ограниченного мира...

Продюсер благодарно посмотрел на него.

Глава 11

- Хосров паша был очень богатым и могущественным человеком.

Азиадэ стояла во дворе большой мечети и, запрокинув голову, с восторгом разглядывала стройные линии минаретов. Легкая вуаль прикрывала ее лицо.

- Очень могущественным, - повторила она. - Когда он впервые прибыл сюда, то нашел здесь три деревни, которые приказал снести и на их месте воздвиг сарай - дворец - с тех пор этот город называется - Сараево.

Она сидела на мраморных ступеньках входа в мечеть и любовалась фонтанами с арабскими надписями, у которых играли дети. Через двор мечети прошел мулла в белом тюрбане.

Хаса, укрывшись в тени колонн, любовался ногами Азиадэ и голубями на мраморных плитах, которые напомнили ему о Венеции. Тогда все было по-другому: они с Марион гуляли по площади св. Марка, она кормила голубей и клялась ему в вечной верности. Азиадэ не кормила голубей, она спокойно сидела, погруженная в свои мысли и лучи солнца освещали ее лицо.

- Как здесь хорошо, - вздохнула Азиадэ.

Хаса промолчал, продолжая разглядывать ее ноги, туго обтянутые шелковыми чулками бледно-розового цвета. Да - жизнь действительно была прекрасна.

Он прислонился к колонне и подумал о том, что абсолютно правильно поступил женившись на Азиадэ, что вся его жизнь до сих пор, была всего лишь интермедией между школой и приемом больных.

Ему было тридцать лет, и в его жизни был университет Вены, госпитали Европы и Марион. Теперь у него была Азиадэ. Ему захотелось нагнуться к ней и рассказать о том, что некоторые флегмоны возникают, как следствие заболевания задней носовой пазухи и что он собирался делать доклад на эту тему на Медицинском совете. Но он не сделал этого, потому что Азиадэ все равно ничего бы не поняла и поинтересовалась только этимологией слова «флегмона».

Какой-то ветхий, сгорбленный старик вошел в мечеть, разулся и с серьезным задумчивым выражением лица приготовился молиться. Это был совершенно чужой мир, куда Хасе вход был запрещен. Он думал о своих двоюродных братьях, которые приходили к нему в отель, пили с ним чай и разглядывали его, как какого-то экзотического зверя. К Азиадэ же они обращались с особым уважением, шутка ли – дочь настоящего паши! Они болтали без умолка, а Азиадэ с достоинством принимала знаки почтения, оказываемые ей. Она гостила у их жен и вела с ними долгие содержательные беседы о восточной душе. Отсталые женщины угощали ее кофе и с интересом разглядывали, ведь она была дочкой паши и говорила о таких мудрых и непонятных им вещах.

- Все мусульмане - братья, - говорила она гордо. – Наша родина начинается на Балканах и заканчивается в Индии. У всех нас одинаковые обычаи и одинаковые вкусы, поэтому мне так хорошо у вас.

Испуганные женщины молча, с благодарностью слушали и угощали дочь паши кофе.

- Пойдем, - сказала Азиадэ Хасе и поднялась.

Они шли по узким улочкам Сараево, мимо голубых дверей базарных лавок. Маленький ослик, шевеля ушами, рассеянно протопал по площади.

- Мне нравится здесь, - сказала Азиадэ, наблюдая за ослом. - Кажется, люди здесь живут счастливо.