Девушка конец света

Я растерялся от его вопроса, но, тем не менее, продолжил в подробностях рассказывать про этого старика. Я прочитал в газете бесплатных объявлений о том, что за просто так отдают старое пианино «Ямаха». Когда я позвонил, оказалось, что старик в больнице. Я сказал, что звоню по объявлению, тогда умирающим голосом старик поинтересовался, кто будет играть на пианино. Я пожалел о том, что вообще позвонил, едва только услышал этот хриплый голос, но подумал, что теперь уже ничего не поделаешь, и сказал, что хочу подарить пианино жене, которая в младших классах играла «Сорок этюдов» Черни. Тогда старик очень обрадовался и попросил меня прийти в больницу, чтобы он отдал мне ключи от дома. Я пошел в больницу. Старику оказалось меньше лет, чем я предполагал. Вместе с ним в палате сидела его жена. Слабым голосом старик долго рассказывал, какую важную роль играло пианино в его жизни, а потом наконец вручил мне ключи. Как только мы заговорили про пианино, его жена демонстративно вышла в коридор и не заходила в палату, пока я не ушел. А старик со слезами на глазах говорил о том, что, хотя мне и не нравится идея идти одному в совершенно пустой дом, на самом деле в этом нет ничего страшного, и о том, насколько важно для него это пианино, и что это все, что у него осталось. Из палаты я вышел в растерянности, оттого что старик настойчиво торопил меня поскорее вывезти пианино из его дома.

Дом этого пожилого человека находился в центре одного из новых районов. Это был двухэтажный отдельно стоящий дом. Если бы он был на окраине района, то, когда возводили новостройки, жильцам предложили бы за какую-нибудь компенсацию переехать в многоэтажку. Но дом стоял в гуще таких же старых монолитных домов, построенных в восьмидесятые годы, и так и остался стоять на своем месте. Едва только открыв железную дверь с небольшим матовым стеклом, я сразу увидел это пианино. Я пришел вместе с другом, который должен был помочь мне вынести инструмент. Как и этот пенджабец, он был настройщиком. Он прошелся несколько раз по клавишам и, прицыкнув языком, сказал, что если мы хотим играть на пианино, то его придется несколько раз настраивать, перед тем как оно зазвучит по-настоящему. И спросил, нужна ли его помощь в этом.

Я пропустил его вопрос мимо ушей и довольно грубо попросил просто помочь вынести пианино. У меня было несколько причин отказаться от настройки, но в первую очередь это произошло из-за старика. Он сказал, что у него очень много воспоминаний связано с пианино, и я не знал, могу ли я распоряжаться инструментом как мне угодно, к тому же настройка оказалась дороже, чем я предполагал. Но что самое главное — я вообще не понимал, о чем говорил мой друг. Тогда еще я не знал, что значит «настроить пианино». Поэтому я просто сказал:

— На этом пианино никто не играл с тех пор, как уехала дочь владельца, поэтому все нормально. Просто помоги мне его вынести.

Он ответил, что я скоро пожалею о своем решении, и оказался прав.

Когда я опять пошел в больницу, чтобы вернуть ключи от дома, я случайно узнал, почему жена старика оставалась безучастной ко всему, что касалось этого инструмента. На этом пианино играла дочка старика от первого брака. После развода дочка, вероятно моя ровесница, вместе с матерью эмигрировала в США в поисках новой жизни. Отцу в память о ребенке осталось только пианино.

Когда я дошел до этого места в своих объяснениях, пенджабец кивнул головой, будто бы понял наконец, как это пианино «до такой» пришло. Конечно, я говорил долго, но еще ни словом не обмолвился о том, как это пианино привезли к нам домой, и, увидев, как он кивает в знак согласия, будто знает, о чем я говорю, я даже не удивился, а скорее просто удостоверился в том, что жена уже давно рассказала ему всю эту историю. И как-то неожиданно я начал задумываться: а как же она преподнесла ему все это? Понимает ли моя жена, почему я привез сюда пианино? А если понимает, то почему она так язвительно спросила меня тогда, зачем ей этот ни на что не годный инструмент?