Девушка кормившая чаек (СИ)

— Сразу оплодотворенную, — покладисто соглашаюсь я, вытаскивая его руку из-под футболки. — Мой брат тебе расскажет о способах, отрывая яйца.

— Твой брат не хотел, чтобы ты залетела от идиота, — объясняет Антон.

— С чего ты взял, что ты — умнее Андреаса? Ты просто богаче его. И все, что тебя во мне привлекает — деньги. Ты сам меня с радостью забрюхатил бы. Что, не так?

— Нет!

— Да!

— У тебя нет своих денег, Вив. Хочешь начистоту? Ты — вообще никто. Ты — это пара сисек. И вряд ли ты сумеешь пристроить их лучше, чем став моей женой.

— Другими словами, моя любовь тебя тоже не интересует.

— Меня интересует твоя любовь, но какой в ней прок, если ты никогда не желаешь трахаться?

У него даже губы подрагивают. Словно, он мне сейчас что-то новое рассказал. Америку открыл. Велосипед изобрел. Сварил кофе.

— Желаю. Мне просто не нравится то, как трахаешься ты.

Антон таращит глаза. Сам он считает себя сокровищем, не понимая, что в команде по плаванию двадцать человек и все они сложены словно боги.

— Ты мне раньше не говорила, — мычит он неуверенно.

— Теперь говорю. Я люблю быстрый секс. Когда ты в последний раз гладил мне сиськи, не осмеливаясь их сжать, мне хотелось врезать тебе с локтя и сказать: «Оттрахай меня, как сучку!»

Чем крыть, он не знает. Он поражен. Я даже складываю на груди руки, готовая принять прощальные оскорбления, но в этот миг в замочной скважине проворачивается ключ.

— Фу, — говорит Антон, простив меня. — Он что, телепортировался?

— Дом звукоизолирован.

Ральф входит в дом, нарочито громко хлопая дверью.

— Детки, одевайтесь, я дома!

Щеки Антона вспыхивают огнем, когда он привстав на стуле, оборачивается к нему.

— Добрый вечер, святой отец!

Святой отец цепким взглядом охватывает сцену, застегнутый до горла ряд пуговиц на блузке, бюстгальтер под ней и у него улучшается настроение. Ральф делает снисходительный жест.

— У себя дома, я не святой отец, — начинает он, — а...

— ...а Мануэль Нойер! — перебиваю я, с грохотом отодвигая стул.

Ральф лишь возводит глаза к потолку, словно приглашая Небо в свидетели того, что ему приходится выносить. Антон же, похлопывая себя по бедрам ладонями, пересекает гостиную.

— Слышали сегодняшние результаты? Как сыграла «Бавария»?!

— Не вздумай! — восклицает Ральф, вытягивая руки вперед ладонями. — Я весь день не слушаю радио. Останешься посмотреть игру, или у вас двоих какие-то планы?

— Нет, — буркает Антон, закатывая глаза. — Я хотел бы расслабить ремень на брюках и попердеть в диван, пока жена накормит ужином малышей и думает, к чему еще прикопаться.

— Сын мой, — говорит Ральф, складывая руки, — брак — это тяжелый и ежедневный труд... Лишь вступив в брак ты понимаешь, что такое есть счастье... Но уже поздно!

Антон смеется. Он бы смеялся, даже если бы Ральф ему этикетку с брюк зачитал.

— Как у вас? Ходят слухи, что священникам тоже позволят жениться?

— Вряд ли, но мы готовы. Часть ребят притворяется геями, часть — педофилами.

— Умно! — говорит Антон. — У геев права есть и все такое...

Я открываю было рот, но Ральф кладет мне руку на голову, небрежно целует в волосы, затем разворачивает к себе спиной и легонько подталкивает ладонью.

— Принеси нам по пиву и чего-нибудь похрустеть.

Не желая устраивать разборки перед Антоном, — я круто поворачиваюсь и иду в подвал. Пиво и чипсы? Как вы скажете, господин! Не изволите ли фисташек, мой повелитель? А пока, вы их изысканно пожираете, позвольте мне встать на колени и обкусать ногти на ваших августейших стопах!..

Когда я возвращаюсь, эти двое — сама непосредственность. Даже не скажешь, что еще недавно Антон доказывал, что Церковь сама себя изжила, а священники — лицемерные остолопы. И уж тем более не верится, что Ральф скрипел весь вечер зубами, доказывая мне, что ни один мужчина не сможет любить меня лучше, чем он... из Гамбурга.

Они смотрят «Спортшоу», громко комментируя промахи и голы, а я покорно расставляю на журнальном столике хрустяшки и пиво.

— Я не могу! — деланно и бездарно кричит Антон. — Я не пью алкоголь, когда тренируюсь. Я же говорил!

У меня глаза лопаются. Такое чувство, на тренировке Антон ударился головой о бортик.

— Прости, повелитель! Безалкогольное я оставила детям!.. Что ты выделываешься? Пей, давай!

— Принеси нам безалкогольного, Ви. Я ведь тоже не пью, — перебивает Ральф.

О, господи! Это что, заразно?

Пока они делают вид, что не пьют и рассказывают друг другу, как важно поддерживать спортивную форму, я сижу на кухне и пью вискарь из кофейной чашечки. С моего места прекрасно видно гостиную. Когда я вижу их вместе, меня терзают нехорошие подозрения. А вдруг, Филипп с возрастом перестал удовлетворять его стремление к мальчикам? И Ральфу нужен другой красивый блондин?

Сначала мне кажется, что «как-то по особому», на Атона посматривает Ральф. После второй чашечки начинает казаться, что это Антон посматривает на Ральфа. Умом я понимаю, что это бред. Ральф смотрит, потому что приценивается к сопернику, а Антон, потому что пытается понравиться моему «брату»-миллионеру. Но ум бессилен: мне не хватает духу оставить двух этих идиотов наедине.