Девушка, которая, якобы, не умела любить

Через десяток минут я с наслаждением слушал прекрасный русский романс в исполнении цыганского хора, оркестра и гитары-соло. А потом снова очнулся медведь и мы с ним в паре организовали цыганочку с выходом. А затем скрипач, трепеща от восторга, сыграл «Маленькую ночную серенаду» Моцарта. Я поаплодировал ему и попросил исполнить «Турецкий марш». А после этого великого произведения я слёзно попросил организовать какую-нибудь еврейскую и проникновенную мелодию, которая была очень чувственно и печально сыграна.

Как раз к самому салюту в зале появился обновлённый и почти протрезвевший Прокл. Он решительно влил в себя пол бутылки коньяка и оценивающе посмотрел на Кармен, а потом подошёл к осоловевшему медведю, потрепал его по холке и спросил:

— Как поживаешь, хозяин тайги? Гроза тигров и лосей?

Медведь ничего не ответил, так как последние силы уже покидали его исстрадавшийся организм.

— Господин Прокл! — весело сказал я. — Не желаете ли вы внести свою лепту в наш творческий вечер? Ну-ка, выдайте что-нибудь этакое!

— Я прочитаю вам, господа, выдержки из одного из произведений великого китайского поэта Гао Ци.

— О, как? — удивился я.

— Внимание!

— Всем полное внимание!

«В час усобиц и смут
Были наши надежды смешны.
Мне теперь не понять
Заблуждения давешних лет.

Я повозку распряг,

На родной, возвратившись, порог,
И по прежней стезе
Ни за что меня не увлечь!

Хоть и бедно живу,

Но зато не без добрых друзей.
Понимают меня
И в стремленьях едины со мной.

Не стесняет ничто

Эта жизнь средь лесов и полей.
Беззаботно брожу,
И свободна моя душа!».

Все снова печально замолчали и мрачно задумались. Утро вступало в свои права. Рассвет был робким, но ясным и чистым, сулящим надежду на светлое будущее. Да, апрель, есть апрель…

— Друзья мои! — грустно произнёс я, допивая коньяк. — Всем спасибо. Особая благодарность медведю. Преподнесите ему от моего имени пару-тройку килограммов мяса на кости и баклажку мёда. К сожалению, до салюта мы так и не добрались. Какой сейчас может салют. Рассвет, однако… Никакого не будет эффекта. А то, что без эффекта, не имеет никакого эффекта. Да, что-то я стал заговариваться. Видимо, действительно пришла пора прощаний… До свидания. Дай Бог, свидимся, господа.

ГЛАВА 38

Главное в жизни — любовь! А любить нельзя ни в прошлом, ни в будущем. Любить можно только в настоящем, сейчас, в сию минуту.

Л.Н. Толстой.

Мы с Проклом сидели в кафе, не торопясь цедили пиво, заедая его весьма неплохим вяленным лещом, и периодически бросали задумчивые и томные взгляды на невыносимо синее небо за окном.

— Знаете, а я вдруг сейчас вспомнил один очень интересный и умный анекдот, еврейский, кстати, — усмехнулся Прокл.

— Ну, евреям в уме не откажешь. Не всем, конечно.

— Это касается любой нации.

— Согласен.

— Что-то вы сегодня со всем легко соглашаетесь.

— День такой. Ночь, знаете ли, выдалась тяжёлая. Меня очень сильно тревожит состояние медведя. Как бы не помер, бедолага. Тайга без присмотра останется, однако.

— Денег сколько мы потратили?

— Мы? — усмехнулся я.

— Да, именно мы!

— Много. Но вы не беспокойтесь. Что нам, миллионерам…

— Даже так?

— Именно так! Кстати, мне недавно вдруг позвонила та юная цыганочка, которая вам приглянулась. Интересовалась она именно вами, а не мною!

— Ничего себе! — всерьёз разволновался Прокл и сделал глубокий глоток из кружки. — Ну, что это за гадость?! Ненавижу эту жёлтую жижу! Хочу водки! Деньги у меня есть.

— Да причём тут деньги? — возмутился я. — Вы забыли, что я — миллионер?! Долларовый!

— Ах, да…

— Может быть, сделаем перерыв?

— Никаких перерывов! Экстаз в душе не терпит их! Маленький перерыв, и он покинет её навеки!

— О, как гениально, однако, сказано! — изумился я. — Ну, что же… Опять махнём в нирвану?

— Нырнём в неё без страха и упрёка!

— Нырнуть легко, а вот вынырнуть подчас сложнее.

— Боже, какая глубокая мысль! — восхитился Прокл.

— Вы, вообще-то, кто такой на самом деле, товарищ мой негаданный, случайный и неожиданный? — спросил я вдруг вязко, тяжело и мрачно посмотрел на Прокла.

— В каком смысле? — якобы удивлённо и взволнованно вскрикнул мой собеседник.

— Смысл бывает только один, он конкретен, и нам обоим в данный момент понятен.

— Официант!

— Да, господа?! Чего изволите?!

— Водки нам по двести грамм и два солёных огурца!

— Извините, но огурцов у нас нет.

— Как!? Не может быть! Требую жалобную книгу!

— Ну, чего ты изгаляешься? — мрачно усмехнулся я. — Ну, вытащи из воздуха эти самые два огурца! Ведь всё очень просто. Лично я сегодня ни с кем и ни по какому поводу скандалить не намерен.

— Даже так? Даже с Милли?!