Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Особенно с нею. Надоело всё. Устал я. Покоя хочу. И ясности…

— Сочувствую. Понимаю…

— Да, вот так…

— Ну, ничего, ничего! — бодро сказал Прокл. — Как всегда, прорвёмся!

— Кто прорвётся, а кто нет… — снова тяжело усмехнулся я. — И, всё-таки, кто ты такой есть?

— Да что ты ко мне привязался!? — Прокл отвёл свой взор в сторону. — Успокойся. Всё нормально! Всё будет хорошо!

— Да не будет! И всё очень отвратительно!

— Это у тебя похмельный синдром.

— Возможно.

— Не возможно, а точно.

— Внимательно слушаю еврейский анекдот.

— Что?

— Ну, ты обещал его рассказать.

— Ах, да…

— И так?

— Как-то пришёл к Раввину один старый Еврей и попросил у него совета. «Правильно ли я поступлю, если обращусь к Господу Богу нашему с одной просьбой?». Раввин спросил: «И какова будет эта просьба?». Ответил Еврей: «Дело в том, что мой сын вдруг решил принять христианство, пошёл в церковь и совершил над ним священник обряд крещения!». Ответил возмущённо Раввин: «Ну, зачем тебе обращаться к Господу с такой просьбой и лишний раз тревожить его!? У него точно такая же проблема, как и у тебя!».

Я сначала не понял, а потом захохотал так, что задрожали кружки на столе. Прокл мне вторил. После смеха, вытирая слёзы на глазах, товарищ мой вдруг протрезвел, собрался, а, вернее, подобрался, и, ясно и прямо глядя мне в глаза, спросил:

— Как ты меня вычислил?

— Энергия… Её никуда не денешь и не спрячешь. Она кипит и внутри тебя, и внутри меня.

— Понятно. В определённый момент я всё-таки утратил над собой контроль, — досадливо поморщился Прокл. — Оркестр, цыгане, скрипка работы Николо Амати и апрель. Луна… Рассвет…

— Да…

— Но меня можно понять и оправдать. Медведь, Моцарт, Вивальди и три литра коньяка и втрое больше «Шампанского»… А дамы? А горячий рот той, которая затащила меня в туалет?! Расслабился, потерял голову.

— Ну, я тебя, конечно, понимаю, — скорбно пробормотал я. — А почему ты всё-таки вовремя не мобилизовал свои внутренние ресурсы, как я? Ишь, ты, расслабился он!

— Ты знаешь, надоело их мобилизовывать! — грустно произнёс Прокл. — Могу я получить истинное удовольствие и наслаждение, в конце концов!? Могу я расслабиться, гульнуть по настоящему, по полной программе!? О, как хороша была Кармен! О, как играл скрипач! О, какая была ночь! Какой был кайф! Я её и его запомню на века! О, апрель! О, удивительная скрипка работы Николо Амати! О, «Маленькая ночная серенада»! А как проникновенно исполнялся какой-то, не помню какой, концерт Моцарта!? А медведь!?

— Да что же тебе сдался этот несчастный медведь?! — совершенно трезво и сурово спросил я. — Ладно, всё, что было ранее, прошло и сгинуло в небытие. Вернёмся к настоящему. Всё-таки, ты кто такой? Зачем влез в мою жизнь?

— Кто я такой? — Прокл криво ухмыльнулся.

— Ну, и?

— Я, вообще-то… Дьявол.

— Кто, кто?

— Он самый, — тяжело вздохнул бывший Прокл.

— Кто, кто!?

— Я — Дьявол. Тот самый Люцифер. И Сатана, и Мефистофель, и Чёрт. Имён моих не счесть.

— Как такое возможно?! Ничего не понимаю! Вообще то я в тебя никогда по настоящему не верил!

— А почему ты так удивлён? А в Бога ты веришь?

— С недавних пор да.

— Есть Бог, и есть Дьявол. Есть весы, на чаши которых беззаботно кидает маленькие камешки несмышленый ребёнок. И эти самые камешки определяют ход истории, ломают судьбы, восстанавливают их снова, даруют надежду и любовь, ведут в безысходность и в беспросветность, а потом открывают новые горизонты, за которыми ещё будут всё новые горизонты! Всё повторится вновь и вновь! Но мрачная и усталая тьма всегда караулит нас у порога. Стоит зазеваться, и она хищно поглотит человека или не человека, жадно чавкая и издавая мерзкие звуки! И приходит время собирать камни тому, кто повзрослел и обрёл мудрость…

— Заумно, однако. И кто же тот ребёнок, который кидает камешки, а потом, повзрослев, собирает их?

— Он есть тот, кто стоит над Богом, а значит, и надо мною…

— Как можно стоять над Богом? — удивился я.

— Можно и нужно, — усмехнулся Дьявол. — Везде и всегда, и над всеми нужны контроль и надзор.

— Что-то говоришь ты не то. Какой контроль?! — изумился и возмутился я. — Как можно контролировать Бога?! Бред! И встаёт передо мною один закономерный вопрос.

— Какой?

— А кто контролирует того, кто контролирует Бога?

— Никто. Это первая и последняя инстанция.

— Понятно…

Нам принесли водку. Мы молча разлили её в свои пивные кружки, выпили, не чокаясь, помолчали.

— Ты знаешь, я могу за секунду превратить это кафе в пепел, но почему-то не хочется, — угрюмо и устало произнёс Дьявол. — Как-то в последнее время совершенно не тянет меня на всякие злодейства. Как-то перестал я испытывать кайф от боли, отчаяния, безнадёжности и страданий несчастных людей. Ты знаешь, я даже успешно погасил несколько конфликтов в Латинской Америке и пресёк наступление ужасной эпидемии в Африке. Как ты думаешь, мне это зачтётся?

— О чём ты?! — почти разрыдался я. — Кто и что тебе зачтёт!? Абсурд какой-то! Полный бред!

— Тот самый босоногий, конопатый и наивный ребёнок с камешками, но уже повзрослевший, мне всё и зачтёт, — грустно улыбнулся Сатана. — Очень сильно надеюсь.