Девушка, которая играла с огнем

– Я уже обещал вам, что не напишу ни слова о вас в этой связи.

– Но мне также нужны гарантии, что вы не упомянете меня и в связи с Залаченко.

Таких гарантий Микаэль не собирался давать. Он мог использовать Бьёрка как анонимный источник, когда речь шла о предыстории Залаченко, но не собирался гарантировать ему стопроцентной анонимности. Наконец они договорились обдумать все еще раз, прежде чем вернуться к этому разговору.

Микаэль сидел на бензозаправке и пил кофе из бумажного стаканчика и тут вдруг почувствовал, что, не отдавая отчета, пропускает нечто лежащее у него прямо перед носом, но словно в тумане. Тут его вдруг осенило, что существует еще один человек, который, возможно, мог бы пролить свет на темные места этой истории. Микаэль находился довольно близко от реабилитационного центра в Ерште. Посмотрев на часы, он быстро встал и уехал навестить Хольгера Пальмгрена.

Гуннар Бьёрк чувствовал себя беспокойно. Он был полностью выжат после встречи с Микаэлем Блумквистом. Спина болела, как никогда раньше. Приняв три обезболивающие таблетки, он прилег на диван в гостиной. В голове продолжали вертеться мысли. Поднявшись через час и вскипятив воду, он достал пакетик чая «Липтон», сел за кухонный стол и задумался.

Может ли он полагаться на Микаэля Блумквиста? Все его карты теперь вышли, и он целиком в руках Блумквиста. Но самую важную информацию он придержал: шведское имя Залы и его истинную роль в произошедшем. Это был козырь, который он припрятал у себя в рукаве.

Как его угораздило попасть в переплет? Подумаешь, преступление… Все, что он сделал, так это заплатил нескольким проституткам. Он же холостяк. А та шестнадцатилетняя паршивка даже не думала притворяться, что он ей приятен. Просто смотрела на него с отвращением.

Шлюха чертова. Если бы она не была такой молоденькой… Будь ей хотя бы чуть больше двадцати, ничего страшного не было бы. Журналисты не оставят от него и мокрого места, если что-нибудь просочится. Блумквист тоже испытывает к нему омерзение и даже не пытается это скрыть.

Залаченко.

Обыкновенный сутенер. Что за ирония судьбы… Он трахался с проститутками, нанятыми Залаченко. Хотя сам Залаченко был достаточно умен, чтобы держаться в тени.

Бьюрман и Саландер.

И Блумквист.

Нужен какой-то выход.

Спустя несколько часов размышлений Гуннар пошел в свой кабинет и разыскал лоскут бумаги с телефоном, который откопал во время недавнего визита на работу. Он скрыл от Блумквиста не только это. От отлично знал, где находится Залаченко, хотя не встречался с ним двенадцать лет. Никакого желания делать это снова у него не было.

Но Залаченко – скользкий как угорь и хитрый как бес. Он-то поймет, в чем проблема. Ему бы надо исчезнуть с лица земли, уехать за границу и выйти на пенсию. Настоящий катастрофой был бы его арест. Тогда рухнет все.

Подумав еще, Бьёрк поднял трубку и набрал номер телефона.

– Привет. Это Свен Янссон, – сказал он.

Этим именем для прикрытия Бьёрк уже давным-давно не пользовался, но Залаченко сразу его вспомнил.

Глава 28

Среда, 6 апреля – четверг, 7 апреля

Бублански и Соня Мудиг встретились в кафе «У Вэйна» на Васагатан в восемь вечера и взяли по кофе и бутерброду. Таким мрачным своего шефа Соня никогда еще не видела. Он рассказал обо всем, что произошло за день. Мудиг долго молчала, потом протянула руку и положила на сжатый кулак Бублански. Раньше она никогда до него не дотрагивалась, но жест был чисто дружеским. Он грустно улыбнулся и похлопал ее руку столь же приветливо.

– Должно быть, мне пора на пенсию.

Она сочувственно улыбнулась.

– Это расследование расползается по швам, – продолжил Бублански. – Я рапортовал Экстрёму обо всем, что произошло за день, а он лишь отреагировал репликой: «Действуй на свое усмотрение». Похоже, что он вообще ни на что не способен.

– Не хотелось бы плохо отзываться о начальстве, но, по-моему, мы и без него перебьемся.

Бублански кивнул.

– Теперь ты официально возвращена в следственную группу. Не думаю, чтобы он стал перед тобой извиняться.

Соня пожала плечами.

– У меня такое чувство, что теперь вся следственная группа состоит только из нас с тобой, – сказал Бублански. – Фасте с утра разозлился и как сорвался с работы до ланча, так и не дает о себе знать, даже мобильник отключил. Если он и завтра не появится, придется объявить его в розыск.

– Вот и пусть держится подальше от расследования. А что теперь будет с Никласом Эрикссоном?

– Ничего. Я хотел формально задержать его и предъявить обвинение, но Экстрём решил, что не стóит. Мы его вышвырнули, а я съездил и серьезно поговорил с Драганом Арманским. Сотрудничество с «Милтоном» прекращено, а это, к сожалению, означает, что мы потеряли Сонни Бомана. Жаль – он был отличный полицейский.

– А как это все воспринял Арманский?

– Он был ошарашен. Интересно, что…

– Ну?

– Арманский сказал, что Лисбет Саландер всегда терпеть не могла Эрикссона. Он припомнил, что пару лет назад она сказала, что того надо гнать с работы, даже заявила, что он мерзавец, но отказалась объяснять почему. Арманский, естественно, ее не послушал.