Девушка, которая взрывала воздушные замки

Микаэль направился в кабинет Эрики Бергер. Хотя нет, теперь это уже кабинет Малин Эрикссон. Она беседовала по телефону, что-то нервозно записывая на желтых листочках для заметок, и жестом предложила ему подождать. Микаэль отправился на редакционную кухню и налил кофе с молоком в две кружки. На кружках красовались логотипы Христианского союза молодежи и Социал-демократического союза. Когда он вернулся в кабинет Малин, та уже закончила разговор. Микаэль протянул ей кружку с логотипом Социал-демократического союза.

– Ну и дела, – сказала Малин. – Залаченко застрелили сегодня в тринадцать пятнадцать.

Она посмотрела на Микаэля.

– Я только что беседовала с медсестрой из Сальгренской больницы. Она говорит, что убийца – солидный мужчина лет семидесяти, он пришел за несколько минут до убийства и попросил передать Залаченко цветы. Затем несколько раз выстрелил в голову Залаченко, а потом выстрелил в себя. Залаченко мертв. Убийца пока жив, и его сейчас оперируют.

Микаэль облегченно выдохнул. Когда он услышал эту новость в кафе, сердце у него чуть не выскочило из груди. У него возникло паническое предчувствие, что стреляла Лисбет Саландер. Такой поворот событий серьезно осложнил бы его планы.

– А нам известно имя стрелка? – спросил он.

Малин покачала головой, и телефон снова зазвонил.

Когда она ответила, по разговору Микаэль понял, что из Гётеборга звонит фрилансер, которого Малин отправила в Сальгренскую больницу. Он помахал ей рукой, отправился к себе в кабинет и опустился на стул.

У Блумквиста было такое ощущение, будто он впервые за несколько недель появился на рабочем месте. У него накопилась кипа непрочитанной корреспонденции, но он решительно отодвинул бумаги в сторону и позвонил сестре.

– Джаннини слушает.

– Привет. Это Микаэль. Ты слышала, что произошло в Сальгренской больнице?

– Ну да, я все слышала, причем собственными ушами.

– А ты где?

– В Сальгренской больнице. Этот мерзавец целился в меня.

Микаэль буквально онемел; несколько секунд он не мог понять, о чем толкует его сестра.

– Какого черта… Ты, что, была там?

– Ну да. Сказать по правде, мне еще не приходилось попадать в такие ситуации.

– Ты ранена?

– Нет. Но он пытался ворваться в палату Лисбет. Я блокировала дверь и заперлась вместе с нею в туалете.

У Микаэль вдруг почва уплыла под ногами. Его сестру чуть не…

– А что с Лисбет? – спросил он.

– С ней все в порядке. Я имею в виду, что в сегодняшней драме она не пострадала.

Блумквист вздохнул с облегчением.

– Анника, ты что-нибудь знаешь об убийце?

– Ровным счетом ничего. Это был пожилой мужчина, неплохо одетый. Мне показалось, что он выглядел немного растерянным. Я никогда не встречала его раньше, но за несколько минут до убийства мы вместе ехали в лифте.

– А ты уверена, что Залаченко мертв?

– Уверена. Я слышала три выстрела, и, насколько я знаю, все три раза стреляли в голову. Но здесь началась такая неразбериха – набежала тысяча полицейских, эвакуировали все отделение… Ведь здесь лежат пациенты с тяжелыми травмами, многих из них вообще нельзя перемещать. Когда прибыли полицейские, кому-то из них взбрело в голову непременно допросить Саландер, пока до них не дошло, что она сама еле жива. Я так орала на них, что чуть голос не сорвала.

Инспектор уголовной полиции Маркус Эрландер увидел Аннику Джаннини через открытую дверь палаты Лисбет Саландер. Адвокат прижимала к уху мобильный телефон, и Эрландер ждал, пока она закончит разговор.

Через два часа после убийства в холле по-прежнему царил кавардак. Палату Залаченко оцепили. Врачи пытались оказать ему помощь сразу после выстрелов, но вскоре отступили. Залаченко в помощи уже не нуждался. Тело отправили к патологоанатомам, и теперь следователи вплотную занимались обследованием места преступления.

У Эрландера зазвонил мобильник – это был Фредрик Мальмберг из патрульной службы.

– Мы идентифицировали личность убийцы, – сказал Мальм без всяких приветствий. – Его зовут Эверт Гульберг, и ему семьдесят восемь лет.

Весьма преклонный возраст был у убийцы…

– И кто же он такой, черт возьми?

– Пенсионер, живет в Лахольме, бизнес-юрист. Мне только что звонили из ГПУ/Без и сообщили, что в отношении него было начато предварительное следствие.

– Когда именно и почему?

– Не знаю когда. А почему – потому, что он имел пагубную привычку рассылать официальным лицам бредовые письма с угрозами.

– И кому же, например?

– Например, министру юстиции.

Маркус Эрландер вздохнул. Значит, псих, правдолюб, борец с официальной властью.

– В СЭПО утром звонили из нескольких газет, где получили письма от Гульберга. Кстати, звонили и из Министерства юстиции, поскольку этот Гульберг недвусмысленно угрожал убить Карла Акселя Бодина.

– Я бы хотел получить копии этих писем.

– Из СЭПО?

– Ну да, черт возьми. Поезжай в Стокгольм и забери их лично, если потребуется. Я хочу, чтобы они лежали у меня на столе – к тому моменту, когда я вернусь в полицейское управление. То есть примерно через час.

Он на секунду замолчал, а потом задал еще один вопрос:

– Тебе звонили из СЭПО?

– Да, звонили.

– Я имею в виду – они тебе звонили, а не наоборот?