Девушка, которая взрывала воздушные замки

– Нет, он никак с нею не связан; это мы можем утверждать с уверенностью. Они никогда не встречались и не знают друг друга. Семидесятивосьмилетний мужчина – трагическая личность. Он действовал на свой страх и риск, исходя из собственных соображений откровенно параноидального характера. Служба государственной безопасности уже предпринимает расследование по поводу его действий, поскольку он рассылал письма с угрозами известным политикам и в средства массовой информации. Не далее как сегодня утром в газеты и властные структуры от него поступили письма с угрозами убить Карла Акселя Бодина.

– Почему же в таком случае полиция не обеспечила Бодину защиту?

– Письма с угрозами были отправлены только вчера вечером… Так что времени, чтобы предотвратить преступление, фактически не осталось.

– А как зовут этого старца?

– Мы не хотели бы тиражировать эту информацию, пока не оповестим его близких.

– Но кто он такой?

– Насколько мне известно, он работал аудитором и юристом по налоговым делам и уже пятнадцать лет как на пенсии. Расследование продолжается, но, судя по его письмам, разыгралась настоящая трагедия, которую можно было бы предотвратить, если бы окружающая среда проявила к нему больше участия и внимания.

– Он угрожал еще кому-нибудь?

– Судя по имеющейся у меня информации, угрожал, но подробности я пока не знаю.

– И все же как все это связано с делом Лисбет Саландер?

– В настоящий момент на этот счет ничего не известно. У нас имеются личные показания Карла Акселя Бодина, которые он дал на допросе, а кроме того, против нее есть серьезные вещественные доказательства.

– А как насчет того, что Бодин пытался убить свою дочь?

– Это мы пока пытаемся выяснить. Существуют серьезные основания полагать, что так оно и было. Насколько мы можем судить на данный момент, речь идет о глубоких противоречиях в трагически разобщенной семье.

Хенри Кортес задумался, огляделся, почесал в ухе и отметил, что коллеги-журналисты записывают так же лихорадочно, как и он.

Когда Гуннар Бьёрк услышал по радио о выстрелах в Сальгренской больнице, у него началась паника и страшно разболелась спина.

Больше часа он сидел в полной прострации. Потом поднял трубку и начал названивать своему старому покровителю Эверту Гульбергу в Лахольм. Ему никто не ответил.

Из новостей Бьёрк узнал примерно то же самое, о чем заявили на пресс-конференции полиции: Залаченко застрелен семидесятивосьмилетним искателем справедливости.

Бог ты мой! Семьдесят восемь лет!

Он снова набрал номер Эверта Гульберга – и снова безрезультатно.

В конце концов тревога и паника одолели его. Оставаться в арендованном доме в Смодаларё он больше не мог. Бьёрк чувствовал себя беззащитным, словно весь мир ополчился на него. Ему требуется время, чтобы подумать и успокоиться. Он сложил в сумку одежду, болеутоляющие средства и туалетные принадлежности. Использовать свой телефон ему не хотелось, поэтому он добрел до телефонной будки около универсама, позвонил в Ландсурт и забронировал комнату в старом лоцманском доме. Ландсурт находился на краю света, и мало кому взбредет в голову искать его там. Он намеревался пробыть там две недели.

Бьёрк посмотрел на наручные часы. Надо было поспешить, чтобы успеть на последний паром. Он почти побежал домой, несмотря на боли в спине. Дома прошел прямо в кухню и проверил, выключена ли кофеварка, а потом направился в прихожую за сумкой. По пути он бросил взгляд в гостиную и остановился как вкопанный.

Он даже не сразу понял, что перед ним.

Люстра каким-то мистическим образом переместилась в пространстве – она покинула свое место под потолком и оказалась на журнальном столике. Вместо светильника на потолочном крюке болталась петля, спускаясь прямо к табуретке, которая обычно стояла на кухне.

Бьёрк, ничего не понимая, разглядывал петлю.

Потом он услышал позади себя какое-то движение, и у него подогнулись колени.

Он медленно обернулся.

Перед ним стояли двое мужчин, на вид лет тридцати пяти. Бьёрк отметил, что у них южноевропейская внешность. Он даже не успел среагировать, когда они мягко ухватили его под мышками, подняли и понесли спиной вперед к табуретке. Он пытался оказать сопротивление, но острая, как нож, боль пронзила ему спину. Когда его поднимали на табуретку, Бьёрк уже был почти парализован.

Юнаса Сандберга сопровождал сорокадевятилетний мужчина по кличке Фалун, который в юности был профессиональным взломщиком, а потом переквалифицировался в слесаря, специалиста по замкам. Однажды в 1986 году Ханс фон Роттингер привлек Фалуна к операции, когда потребовалось вскрыть двери какому-то руководителю анархистского объединения. И с тех пор его постоянно нанимали вплоть до середины 1990‑х годов, когда подобные операции прекратились. Ранним утром Фредрик Клинтон предложил Фалуну задание и десять тысяч крон за десятиминутную работу. И тем самым возобновил с ним отношения. Правда, Фалуну строго-настрого запретили грабить квартиру, которая являлась местом проведения операции. «Секция» все-таки избегала откровенно уголовных деяний.