Девушка, которая взрывала воздушные замки

Неужели это происходит в реальности?

Кто-то побывал у него дома. Кто-то заметает следы, связанные с Залаченко.

Копии документов – и у него, и у Анники – исчезли.

Но у Бублански все-таки оставался экземпляр отчета.

Или уже нет?

Микаэль встал и подошел к телефону, но, уже подняв трубку, застыл на месте. Ведь кто-то побывал у него в квартире. Он вдруг с нескрываемым подозрением посмотрел на стационарный телефон и начал рыться в кармане пиджака в поисках мобильного. А когда нашел, вновь застыл, держа его в руке.

А ведь наверняка и мобильные телефоны так же легко прослушиваются.

Микаэль положил мобильный телефон рядом со стационарным и огляделся.

Я имею дело с профессионалом. Наверняка поставить квартиру на прослушку не составит труда.

Он снова сел за кухонный стол.

Взглянул на сумку с компьютером.

Интересно, легко ли взломать чужую электронную почту? У Лисбет Саландер это заняло бы всего пять минут.

Микаэль долго собирался снова подойти к телефону и позвонить сестре в Гётеборг. Он решил более тщательно подбирать формулировки.

– Привет… Как твои дела?

– Я в полном порядке, Микке.

– Расскажи, что произошло с того момента, как ты пришла в Сальгренскую больницу, и до нападения.

О событиях дня Анника рассказывала десять минут. Микаэль не обсуждал с ней детали ее рассказа, только время от времени задавал вопросы, пока не решил, что услышал достаточно. Он, конечно, очень переживал за сестру, но параллельно реконструировал четкую схему событий.

Когда Анника решила остаться в Гётеборге, была половина пятого. Она позвонила по мобильному телефону подруге и получила адрес и дверной код. Грабитель поджидал ее на лестнице ровно в шесть часов.

Ее мобильный телефон прослушивали. Это единственное, что приходит в голову.

Значит, и его мобильник тоже прослушивают.

Иначе они просто полные дебилы.

– Но они забрали папку с материалами о Залаченко, – повторила Анника.

Микаэль не знал, как себя вести. Тот, кто похитил у него папку, знает, что она украдена, так что ничего удивительного, если он расскажет об этом Аннике Джаннини по телефону.

– И мою тоже, – сказал он.

– Что?

Микаэль объяснил, что, прибежав домой, не обнаружил на кухонном столе синей папки.

– О’кей, – мрачным голосом произнес он. – Это катастрофа. Папки Залаченко больше нет. А она ведь служила неопровержимым доказательством.

– Микке… Мне очень жаль.

– Мне тоже, – сказал Микаэль – Черт возьми! Но это не твоя вина. Мне следовало предать этот отчет огласке сразу, в тот же день, когда я его получил.

– Что же нам теперь делать?

– Не знаю. Это самое худшее, что могло случиться. Теперь все наши планы пойдут насмарку. У нас просто нет никаких улик против Бьёрка и Телеборьяна.

Они побеседовали еще две минуты, и Микаэль решил закругляться.

– Я хочу, чтобы ты завтра же вернулась в Стокгольм, – сказал он.

– Прости, но мне необходимо встретиться с Саландер.

– Хорошо, повидайся с ней утром и приезжай во второй половине дня. Нам надо посидеть и подумать, что делать дальше.

После разговора Микаэль еще посидел на диване, глядя прямо перед собой. Потом он улыбнулся. Те, кто их подслушивал, теперь знают, что «Миллениум» потерял отчет Бьёрка от 1991 года и переписку между Бьёрком и доктором Петером Телеборьяном. Так что они считают, что они с Анникой теперь в отчаянии.

После того как прошлой ночью он изучал историю Службы государственной безопасности, Микаэль усвоил, что основой любой шпионской деятельности является дезинформация. А он только что запустил дезинформацию, которая в перспективе может сослужить им чрезвычайно важную службу.

Журналист открыл сумку для ноутбука и вытащил копию, которую сделал для Драгана Арманского, но еще не успел передать. Теперь это единственный оставшийся экземпляр. Самое главное – не потерять его, и Микаэль, напротив, собирался немедленно снять с него по меньшей мере пять копий и раскидать их по разным надежным местам.

Потом он взглянул на часы и позвонил в редакцию «Миллениума». Малин Эрикссон была еще на месте, но собиралась уходить домой.

– Почему ты так неожиданно исчез?

– Будь добра, пока не уходи. Я сейчас приду, и мне обязательно надо кое-что с тобой обсудить до того, как ты уйдешь.

Блумквист уже несколько недель не успевал постирать, и все его рубашки лежали в корзине для грязного белья. Он взял с собой последнюю копию отчета Бьёрка, бритву и «Борьбу за власть над СЭПО», потом прогулялся до магазина «Дрессманн», где купил четыре рубашки, две пары брюк и десять пар трусов, и, забрав все это, отправился в редакцию. Малин Эрикссон подождала, пока он наскоро примет душ, и поинтересовалась, что случилось.