Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 1

Между тем, в клубе назревали перемены. Кротов, недовольный результатами команды в последних матчах, винил во всем Валерия Михайловича, изобличая в нем пристрастность к любимчикам. Он считал, что Дмитрию стоит меньше бывать на поле, если он не забивает. В описанный день состоялась еще одна «приятная встреча» между директором клуба и главным тренером.

Вечером Маша, Кирилл, Наташа, Магомед с женой и Поля весело проводили время в боулинг ― баре. Опорник и ассистентка психолога сидели за столом, наблюдая, как Поля обучает Ахмедова азам этой сложной игры, как Фарида опасливо выглядывает из-за плеча мужа, и молчали.

– Маша, скажи, все можно простить? ― потягивая безалкогольный коктейль, осведомился ни с того ни с сего Кирилл.

Девушке не хотелось думать, хотелось просто отдохнуть, но она слегка улыбнулась.

– Конечно, нет. Убийства, наркомании…

– Нет, я про другое. Когда-нибудь можно простить предательство? ―

«какие же у него все-таки глаза особенные, темные-темные. Они, наверно, в гневе просто ужасны!»

– Вот ты спрашиваешь, как будто я лучше всех знаю! Вот мое мнение. Это зависит от человека. Некоторые даже часа обиду держать не могут, другие от любой мелочи отойти не в силах. Важна и степень предательства, если родной человек ― это труднее, если чужой, как правило, ― легче.

Девушка пристально вглядывалась в собеседника: есть два варианта развития событий (пятьдесят на пятьдесят, как сказал бы Николай Степанович): либо пояснит, к чему вел, либо промолчит. «Ставлю на то, что расскажет».

– Раньше я любил одну девушку. Когда перешел в наш клуб, то она переехала вслед за мной. Сначала все хорошо шло. Но у нас однажды какую-то вечеринку замутили. Там были и другие футболисты, ― Кирилл сделал паузу, видимо, пытался многозначительным взглядом все объяснить. Безуспешно.

– Одним словом, она влюбилась в Димку, которого я тогда считал своим другом. Он был не против. Но и не то, чтобы очень за, как обычно, ―      слова      давались      очень      тяжело,      сопровождались      подергиваниями мускулов лица, поэтому Маша решила продолжить за Кирилла.

– Но отношения продлились недолго, а вы не смогли простить ни ее, ни Дмитрия. Так?

– В целом, да. У меня же все хорошо: любимая жена, ребенок, а я иногда смотрю на Димку, и не по себе становится. Я смогу от этого избавиться? ― Кирилл спрашивал с такой же надеждой, как и во время своего первого к ней обращения.

Маша вздохнула. «Николай Степанович меня во все эти тонкости не стал посвящать! Еще один пример профессиональной этики. Но и стоило ли мне тогда все это знать?!»

– Трудно сказать. Ты такой организации, что любое переживание у тебя очень длительно и глубоко. Научись с этим жить, со временем все может пройти, а может и остаться. Знаешь, я обещала себе не давать никому психологических советов, ― призналась Маша. ― Поэтому будем считать, что это не психологический сеанс, а дружеская беседа! ― усмехнулась девушка.

– Так и есть.

– В этом случае скажи: все твои желтые и красные карточки с того времени начались?

Кирилл улыбнулся, как улыбается автомобилист-мужчина, видя за рулем девушку.

– Конечно, они были и раньше, но в это время их стало слишком много. Меня тогда Николай Степанович вытянул всякими дыхательными упражнениями, сеансами разгрузки, установками и прочими хитростями. Мне не удавалось выходить вместе с Димкой на одно поле, как ни в чем не бывало, несколько месяцев, но об этом никто не знал, даже сам Димка. Но некоторое время спустя я сначала встретил Наташу в клубе, а потом она принесла профессору курсовую… Что ты смеешься? ― Маша не могла остаться серьезной: психолог постоянно проводил с переменным успехом одни и те же опыты.

– Знаешь, хорошо, что у нас дружеская беседа. Я имею возможность спрашивать тебя, а не только выслушивать вопросы. Например, прощаешь ли предательства ты?

Маша задумалась.

– Пожалуй, отвечать на вопросы даже труднее, чем их задавать, ― подняла уголки губ девушка. ― Мне всегда везло с людьми, которые меня окружали. Как таковых предательств не было, обиды были. Я очень сильно мучаюсь несколько дней, а потом обычно прощаю ― не могу иначе: отрицательные эмоции меня разрушают изнутри, я с ними просто не умею жить…

Машу обвили за шею чьи-то теплые руки.

– Что же вы замолчали? ― поинтересовалась Поля. Маша успела обменяться с Кириллом понимающим взглядом до того, как за столом собралась полная компания.

* * *

В      кабинете      были      завешены      шторы,      приглушен      свет.      На      диване с закрытыми глазами лежал Дмитрий, рядом на стуле сидела Маша.

– Вспомните момент, когда вы получили травму. Стоит майский день. Идет матч, вы прорываетесь к воротам, вы в ударной позиции, вы готовы пробить, вы чувствуете…

– Боль, я чувствую боль, потом вижу мяч в сетке, я лежу на поле, ко мне подбегают парни, они спрашивают, как я. Судья разрешает выйти врачам…

– Вернитесь назад. Вы собираетесь бить, вы наносите удар. В этот момент вам больно?

– Нет.

– Вы пробили точно по воротам?

– Да.

– И вам не больно?

– Нет.

– Мяча у вас нет?

– Нет.

– Теперь происходит стык. Так?

– Да.