Девушка на фотографии футболиста Березина. Часть 2

Я никогда не мог знать наверняка, что у Веры в голове, так стремительно менялось ее настроение и мысли…

Помнишь, Егор хотел тебе что-то рассказать, когда мы гуляли по окрестностям во время твоего первого приезда? Я его тогда еще остановил?

– Да, еще бы, это была прекрасная прогулка!

– Так вот, однажды он нас там застал целующимися, это была еще одна ее выходка.

– И почему ты не с ней? ― шутливо злясь и демонстративно отодвигаясь, поинтересовалась Маша.

– Потому что лето заканчивалось, она уезжала, и мы забывали друг про друга ровно до следующего лета.

– Ну, можно же было звонить, переписываться, еще как-то общаться, это же теперь не проблема!

– Сначала об этом даже речи не было, мы, дети, быстро перестраивались, возобновлялись походы в школу, там свои дела, заботы. Потом, конечно, мне стало ее не хватать. Но все равно наше «удаленное» общение не приносило радости, она все время куда-то спешила, что-то делала… С тех пор я не очень люблю переписываться в сети… Или не любил… до определенных пор, ― «пока не встретил тебя», ― чуть не добавил парень. ― Одним словом, мы взрослели. Однажды мы даже почти не узнали друг друга, это не удивительно ― почти год прошел с нашей последней встречи, нам тогда было по пятнадцать. Любимым местом наших встреч был тот самый мост, который я тебе показывал, мы могли пропадать там часами.

В один из вечеров она мне и подарила этот браслет. А я подарил ей такой же, но со своим именем, одно время была такая фишка.

Костя еще раз продемонстрировал браслет, и теперь девушка взглянула на него совершенно по-новому, будто видела в первый раз.

– Столько лет прошло, а ты до сих пор его носишь… Думаешь, эта самая Вера тоже одинокими длинными ночами смотрит на свой и вспоминает тебя?

– У меня нет на этот счет лишних иллюзий.

– Почему ты тогда его не снимешь?

– Зачем? Это часть меня, часть моего прошлого. У меня хватает сил признавать это.

Маше хотелось поспорить, но она сдержалась.

– Что же было дальше?

– Она из соседской девчонки, с которой носились наперегонки, превратилась в привлекательную девушку. Мы стали стесняться, когда оставались наедине, от этого еще больше шутили, шумели, но прежними уже не стали. Нам нужно было заново узнавать друг друга. А времени не было. В то лето она уехала раньше обычного. И с тех пор я ее не видел. Так получалось, что все мои дни рождения мы праздновали вместе (мой день рождения в июне, как ты знаешь), а ее мне так и не довелось поздравить ни разу.

Но я все равно отмечал ее день рождения, приходил на тот самый мост, приносил цветы и вспоминал ее.

– Я думала, что так уже не умеют любить…

– Тут особенно гордиться нечем. Зато ты знаешь, что я делал той ночью на мосту, когда встретил брата. Еще раз прости, что выдумал ту историю с крысой, чушь несусветная, но не хотелось тогда все рассказывать, как было на самом деле.

– Наверно, переживал, когда она не приехала?

– Не то слово, места себе не находил. Даже не с кем было поговорить ― Егор как раз со скандалом уехал, мать ревела ночи напролет, ей было не до меня, отец ходил чернее тучи. Друзьям я бы ни за что про нее не рассказал ― засмеяли бы. Одним словом, у меня снесло крышу, связался с какими-то не то рокерами, не то байкерами, мы гоняли по ночам на скутерах и мотоциклах на ставки и почти без правил. Не представляю, как сдал экзамены и умудрился поступить в универ на престижную специальность. Впрочем, выбирал ее не я, а отец, мне тогда было все равно, куда идти.

Увлечение байками продолжалось ровно до той гонки, на которой, как оказалось, были мы оба. Если бы не Стрелок, возможно, меня бы здесь сейчас не было.

Маша нашла под рубашкой и футболкой Кости, спрятанный на груди брелок в виде стреляющего человечка и прижала его к губам.

– Как это удивительно, что я получила от Стрелка тот же подарок, что и ты! ― заметила Маша.

– В жизни вообще много удивительного, ― рассудил Костя. ― Как бы там ни было, после того случая я больше в гонках не участвовал. Но нашлись другие компании и другие забавы.

– И все из-за нее?

– Не только, конечно, были еще проблемы в семье, трудно находил с отцом общий язык. Он всегда хотел видеть во мне кого-то, кем я не являлся. Но Веру помнил.

– Ты пытался ее разыскать, объясниться, вернуть?

Костя ответил одним словом, но этот ответ заставил Машу на мгновение потерять дар речи.

– Зачем?

– Как это, зачем? ― сказала Маша, когда опомнилась. ― Чтобы не страдать больше!

– Она мне ничего не обещала, не клялась в вечной любви… Так у меня остались хотя бы хорошие воспоминания, а что было бы, если бы я стал гоняться за ней по белому свету? Еще одно разочарование, еще одна…

– Рана? ― подсказала Маша.

– Да, пусть даже так.

– И ты совсем ничего не сделал?

– Я ей писал, но она отвечала общими фразами, никогда не писала первой. В конце концов, я смирился.

Маша слушала и не знала, что ей делать ― радоваться или негодовать. Костя думал совсем иначе, чем она. Маша старалась во всем идти до конца, отчего периодически страдала, а темноглазый парень рядом стремился как можно скорее смириться, лишь бы не раниться еще сильнее.