Девушка не нашего круга

Елена Анатольевна (мама Артема) удивлялась: откуда в такой юной девчонке, как Кристина, столько практической хватки, сметки и деловитости? Она словно взяла самые лучшие качества от родителей, Елениных друзей: от папаши Леонида, руководителя фирмы, позаимствовала острый, ясный и быстрый ум, от матушки Натальи, коммерческого директора, – цепкость и умение договариваться и добиваться своего.

Именно Крис нашла для Артема перевозку – отыскала в Сети столичную фирму и уладила все формальности. За больным выслали специально оборудованный «Фольксваген»-фургон с фельдшером. Доктор во время транспортировки не полагался – поэтому девушка условилась вдобавок с врачом из Белокаменной, чтобы тот прибыл в Казацк и оттуда вместе с женщинами сопровождал больного. Предприимчивость девочки оказалась очень кстати: сама Елена не хотела и не могла отойти от сыночка ни на шаг, командовала медсестрами, спала и ела там же, в Казацкой райбольнице, в отдельной палате, которую сразу, в вечер приезда, женщины вытребовали у врачей.

Для отца Артема, Александра Николаевича, остававшегося в Первопрестольной, тоже наступили тяжелые дни: не видя сына, он метался по столице, пытаясь устроить Темочку в самое лучшее медучреждение. Его семья платила за все – одна перевозка обошлась в дикие тысячи. Изрядно подмаслив главврача, удалось за глаза определить сына в военный госпиталь для комсостава – здравница находилась посреди парка, вестибюли отделаны мрамором, лифты сверкают нержавейкой и зеркалами. Словом, если начинали Артема лечить в Казацкой больнице как самого обычного российского гражданина, то есть парию, то теперь вопрос его здоровья вознесся в самые высшие слои.

В город Казацк из Белокаменной прибыла перевозка, на самолете в Кубанск прилетел сопровождающий врач.

Женщины расплатились за палату, погрузили больного, поехали. В «фольксвагеновском» фургоне кроме шофера расположились фельдшер, столичный доктор и Кристина. (Именно ее, сидящую рядом с постелью, принял Артем за Настю в краткий момент просветления.)

Елена Анатольевна гнала за фургоном Артемову красную «Ауди» – слава богу, нападавшие не покусились ни на ключи от машины, ни на документы. Останавливались только для того, чтоб заправиться. Где-то в Воронежской области, когда заливали бензин, Кристина обрадовала будущую (как она считала) свекровь сообщением, что Тема по дороге приходил в себя. Мать кинулась к сыночку. Увы, просветление закончилось, парень продолжал плавать где-то в своих, потусторонних, невообразимых далях.

Наконец прибыли в столицу, нашли в Сокольниках военный госпиталь. Среди ночи тренированные санитары бережно перегрузили нечувствительного Артема в каталку и повезли куда-то в ослепительно сияющие коридоры, в реанимацию. Елена Анатольевна впервые почувствовала себя вправе отдохнуть. Она завезла Кристину домой, в Спиридоновский переулок, где та проживала вместе с родителями, а сама помчалась домой, к себе на Кутузовский.

Ночная столица, залитая огнями, с проносящимися дорогими машинами, представляла собой разительнейший контраст со всей остальной Россией, откуда мама только что прибыла – бедной, запущенной, чисто, но скромно одетой и экономящей на всем.

* * *

Кирилл Косаткин, капитан полиции

В станице Красивой не имелось, по причине малости населенного пункта, отдела полиции. Не было (в отличие от приморского поселка Каравайное) даже отделения. Действовал лишь участковый, майор полиции Жерехов. (Майор-участковый – впечатляющая карьера, конечно. Что-то где-то он напортачил, видать. Или учиться совсем не хотел.) Я позвонил ему заранее, еще с вечера, из Каравайного и договорился о встрече утром.

Не скажу, что сотрудник сильно мне обрадовался. Визит коллеги из края мог означать для него только одно: дополнительную работу, а нагрузки у участковых и без того хватало, только поворачивайся.

Опорный пункт в станице Красивой располагался в чистеньком двухэтажном особнячке. Перед входом, среди цветов, – два бюста: один справа от здания, второй слева. Первый – Чапаева. Второй, по логике вещей, должен изображать Петьку. Или Анку-пулеметчицу. Или, по крайней мере, Фурманова. Я даже ради интереса подошел к нему ближе. Оказалось – нет, почему-то Дзержинский.

Майор в своем кабинетике заполнял очередной гроссбух.

Я постарался с ним если не подружиться, то установить, как говорится, товарищеские, рабочие отношения. Рассказал, что меня к нему привело. Поведал про двух девиц, что промышляют разбоем с применением технических средств и последующим похищением дорогих иномарок.

– Мы-то здесь при чем? – Я давно заметил, что естественная реакция любого сотрудника на всякое новое уголовное дело – прежде всего от него откреститься: не дай бог, повесят. Я и сам, признаться, такой.