Девушка не нашего круга

На сегодня хватит, а назавтра, прямо с ранья, он мечтал повторить операцию «явка с повинной» – только в отношении второго подельника, гражданина Залесного. Хотя на особый успех не рассчитывал: практика показывала, что если один из соучастников ломается быстро (как Зиборов), то второй обычно оказывается кремень – должна же в криминальном тандеме быть хоть одна точка силы.

Однако и без признательных показаний соучастника материала хватало. Чего стоила одна бита под кроватью! Эх, еще бы Свиргуна удалось зацепить! Он, как и многие жители городка, нелюдимого и хабалистого хозяина краснокирпичного дома по улице Гайдара не сильно любил.

* * *

Артему, сказала Настя своей названой сестре, сейчас не до баб – и ошибалась.

Да, ему было тяжело, плохо, больно, временами тошнило и даже выворачивало. Да, голова его была по брови в повязке, как в шлеме, а однажды он упросил статную и красивую сорокалетнюю медсестру Гузель на перевязке дать взглянуть на самого себя в зеркало – и ужаснулся. Сквозь наголо бритый и слегка прорастающий череп тянулся пусть аккуратный, но довольно жуткий на вид шрам. А общая слабость по-прежнему выражалась в том, что он засыпал на своей койке при всяком удобном случае, а чтобы дошаркать десяток шагов до туалета, приходилось долго собираться с духом и силами. Однако при этом он испытывал мощную и почти неконтролируемую тягу к дамскому полу. То ли хирург при операции задел в его головном мозге соответствующую важную струну, то ли просто давал себя знать молодой двадцатисемилетний организм.

Не раз и не два посещали его греховные сновидения – и почти всегда в роли искусительницы выступала Настя. Вот он почему-то купается с ней в проруби, вокруг полно обнаженных, прекрасно сложенных и очень разнообразных девиц – есть там и белобрысые, молочнотелые скандинавки, и совсем черненькие, губастые африканки, и мулатки, и тайки. Все нагие, и никому почему-то не холодно, и нет никакого стыда. Но среди всех царит Анастасия, и все понимают это и не берутся никак сей факт оспаривать. И Тема берет Настю за руку, и они вместе с нею прыгают в прорубь – однако вода не обжигает, а, напротив, кажется очень теплой, как было у них на юге…

Или – другой сон, смешной! Он, Артем, почему-то летает – свободно нарезает круги в небе. И вокруг него носятся птицы – быстрые, резкие: ласточки, стрижи. А в руках у него, парящего, – фотоаппарат. И он пытается фотографировать пернатых, старается подобраться к ним ближе, закладывает виражи. И одна из птиц – странно! – одновременно оказывается и птицей, и Настей. И она вдруг начинает прямо в небе ему позировать! Как модель! Кокетливо закрывается крылом, призывно вздергивает головку, раскрывает руки-крылья, словно желая обнять Тему…

Он каждый раз просыпается со сладким чувством и колотящимся сердцем – но при этом наяву ему совершенно не хочется Анастасию видеть. У него нет даже мысли позвонить ей, хотя телефон – вот тут, рядом, на тумбочке. (Он даже представления не имеет, что она здесь, неподалеку от него, в Москве. Думает, невеста по-прежнему в Красивой.) Умом понимает, что надо набрать номер, успокоить, что с ним все нормально и он живой – однако почему-то не может этого сделать. Как будто совершил что-то постыдное. Или как будто она сумеет по голосу, на расстоянии разглядеть его почти беспомощное состояние: с перевязанной головой, распростертого на койке. Ему даже чувство долга повелевает: надо позвонить, а он не слушает. И Настя – возможно, под влиянием снов – сама кажется ему сейчас чем-то вроде видения: очень красивая, очень кокетливая, очень секси. Может, она ему просто приснилась? А может, сама судьба отодвигает его, отводит от нее? Может, пришло время оставить ее позади, как прекрасное воспоминание?

Разве не правду говорят, что жениться надо на девушках своего круга? (Размышляет он дальше.) Может, их будущий союз, о котором они вроде бы условились, мало того, что принесет горести и недовольство родителям, близким друзьям, – и для самих молодоженов-новобрачных станет сплошным и горьким разочарованием? Может, как раз сейчас ему стоит слинять от нее по-тихому – а что, отмазка у него (перед самим собой и перед ней) железная: тяжелая болезнь, едва не окончившаяся самым худшим.

В общем, противоречивые чувства он стал испытывать по отношению к Насте – тело его, особенно если верить снам, тянулось к ней, однако разум малодушно советовал забыть.

* * *

А вот Кристина сама пришла к нему.

Он говорил родителям, что не хочет ни ее, ни кого бы то ни было еще, кроме их самих, видеть. Однако Кристи никаких родителей ни о чем не спрашивала – взяла да приехала. Проявила недюжинную ловкость, чтобы проникнуть к Артему в палату, и даже постоянный пропуск заполучила, дающий основание посещать его в любое время. При том неловко и удивительно вышло: мама и отец могли приходить в госпиталь только в строгие часы посещения, а девушка – которая, по сути, ему никто – когда заблагорассудится, даже ночью.