Девушка по имени Йоханан Гелт

Мне стало не по себе, и я постаралась придать голосу чуть больше приблатненной певучести, которая появлялась у моего первого, ныне покойного муженька Менахема Царфати перед тем, как он доставал из кармана опасную бритву. При этом он еще обычно добавлял к каждому предложению имя стоящего перед ним человека, показывая тем самым, что в данный момент все опасности мира конкретно фокусируются там, на этом несчастном беззащитном имени.

– Что ж, Мени. Я ни от кого не прячусь, Мени. Девушек из Джей-Эф-Кей не так-то легко запугать, Мени. Этим мы и отличаемся от анархистских шлимазлов из Флорентина, таких, как ты, Мени.

– Я тебя не запугиваю, Батшева, – тихо проговорил он. – Хочу тебе только добра. Всего лишь предупреждаю, для очистки совести.

– Не старайся, Мени. Не очистишь, Мени. Значит, в баре через полтора часа, Мени.

До Тель-Авива я ехала на поезде и, чтоб зря не терять времени, снова открыла ноутбук – но уже не по теме «Общества помощи беженцам», где потеряла надежду нарыть что-то полезное. Теперь меня интересовало племя зубейдат: уж если они заинтересовались мной, было бы невежливо не отплатить им взаимностью. Поиск по Сети принес несколько серьезных статей и две-три дюжины актуальных газетных репортажей. Статьи, как правило, принадлежали перу заезжих европейских этнографов; местные же репортеры упоминали жителей деревни преимущественно в связи с контрабандой оружия.

На этом довольно однообразном фоне исключени-ем смотрелась разве что заметка о гордом бедуинском мужчине по имени Али. Судя по женитьбе на четырнадцатилетней девочке из деревни Бани-Рашад, этого человека уже не слишком заботила его личная репутация. Бедуины из Бани-Рашад, называемые еще «рашайда», считались в здешних пустынях безродными пришельцами. Окрестные племена водились с ними лишь по крайней необходимости, а уж о родственных связях и речи не шло. Чтобы пойти на такое, нужно было совершенно отчаяться найти себе пару в каком-нибудь другом, более достойном месте.

Но, видимо, подобные компромиссы не проходят даром. Али вспоминал о своем унижении всякий раз, когда супруга попадалась ему на глаза, и, соответственно, поступал так, как обычно и поступают в таких случаях подобные ему уроды, то есть распускал руки. Начиналось с грубых толчков, затем подлец перешел к увесистым оплеухам, а на пятом году совместной жизни, если это можно назвать жизнью, стал и вовсе лупить бедняжку до потери сознания. Его ненависть усугублялась тем, что жена родила двух девочек-погодок, в то время как брали ее в расчете на сына.

Придя в себя после очередного жесточайшего избиения, несчастная женщина забрала дочерей и сбежала из дома, ставшего для нее камерой пыток. Ей удалось – где попутками, где пешком – добраться до Бани-Рашад. Мать, тоже знавшая о побоях не понаслышке, заплакала, увидав ее синяки. Отец горестно вздохнул и разрешил беглянкам остаться, хотя и знал, что по бедуинским законам дети являются неотъемлемой собственностью отца.

Тем временем Али готовился сделать ответный ход. Право было на его стороне, и не отреагировать означало утратить последние остатки уважения в глазах соплеменников. К счастью, деревня поддержала его справедливое возмущение: с точки зрения соседей, теперь уже речь шла не об одиночном никчемном шлимазле, а о чести всего племени зубейдат. В помощь Али отрядили нескольких крепких ребят. Подкараулив на шоссе машину брата сбежавшей жены, они взяли его в заложники, пообещав не выпускать на свободу, пока бедуины рашайда не вернут украденное имущество, то есть дочерей Али. Старшей из них, кстати говоря, едва исполнилось три года.

– Ты можешь остаться здесь, – сказал отец плачущей беглянке. – Но имей в виду: никто больше не возьмет тебя замуж. Тебе уже восемнадцать, и ты испорченный товар. И, само собой, никто не станет воевать из-за двух малолетних девчонок, которые к тому же по закону принадлежат другому племени. Мы обменяем их на твоего брата: как мужчина, он стоит намного дороже, так что сделка заведомо в нашу пользу.

Обмен состоялся через несколько дней. Оскорбленный Али получил девочек, поклявшись при этом, что неблагодарная супруга, перешедшая в статус бывшей, никогда уже больше не увидит своих дочерей. Так оно и случилось бы, если бы материнское сердце силой не приволокло женщину на край деревни, где стояла полуразвалившаяся халупа Али. Спрятавшись за камнем, она дождалась, когда он уедет, и добежала до дома. Девочки бросились к ней навстречу. Свидание длилось несколько минут – всего лишь обнять, вдохнуть запах кудрявых макушек, покрыть поцелуями детские лица – и сразу назад, от греха подальше, чтоб никто не заметил и не рассказал.