— Что слушаешь?
— Тихо. Чувствуешь, музыка? Дует, как освежающий ветер.
— Смотри, как бы не продуло.
— Чтобы от виолончели продуло? Никогда. Это же Чайковский. Концерт для виолончели с оркестром номер два си минор, сочинение сто четыре. Неоконченный концерт, — добавил Кирилл.
— Почему неоконченный?
— Так заканчивать не хочется. Хочется, чтобы продолжался.
— Show Must Go Оn?
— Точно. Вижу, ты такое не слушаешь?
— Я современную музыку люблю.
— Попсу, — сделал несколько движений попой Кирилл.
— Я же современный человек.
— Кто бы спорил. Отстранили от проекта нас.
— Как так?
— Так как уже несколько лет мы на клеточном уровне сводим их, и Москву и Нью-Йорк, но все стоит на месте. Разве ты не видишь, никакого движения, только видимость. Штиль. Поезд, который просто раскачивают, чтобы отвлечь от насущного зрителей этого сериала.
— Что делать теперь?
— Сидеть.
— Долго?
— Это к присяжным вопрос, — усмехнулся Кирилл. — Шучу. Пока не поставят обратно.
— Думаешь, поставят обратно?
— Вряд ли. Хорошо, что провели вовремя реформу тюрем.
— Не смешно.
— Да ладно тебе, все нормально будет, старик.
— Что ты считаешь нормальным?
— Не считая. Только власть придется сдать в гардероб, другие теперь будут ее носить.
— Тебе еще форму придется вернуть.
— Какую форму?
— Портфель. Министерский. Содержание твое, а форму надо вернуть.
— Как это все не вовремя.
— Еще бы, первое апреля как-никак.
— А, собака, — снова подключили румянец к лицу Мефодия.
— Работаем. Вот тебе на затравку:
— Кстати, не хочешь поменять участников шоу?
— Давно хочу. Веры нет ни к кому. Одна надежда кругом. Все затянуто надеждой.
МОСКВА:
Привет, Даня! Как ты? Справился с делами? Не выдержала твоего молчания, решила нарушить его сама. Вчера гуляла по Москве, по тому же маршруту. Ты знаешь, без тебя даже Москва другая, люди другие, воздух, кислорода как будто меньше. Давай, возвращайся, если сможешь, я очень жду. Твоя Амор.