Девушка с экрана. История экстремальной любви

— Я придумал: я позвоню своему издателю и узнаю, вышла ли моя книга.

Она, сложив губки, встает и, маршируя упругими ножками, уходит в душ. Я поражаюсь крепости ее ног и бедер. Видимо, легко бы родила… И тут же выбрасываю эту шальную мысль из головы.

— Добрый день, Алексей.

— Здравствуйте, Нина Александровна.

— Давно прилетели?

— Три часа назад.

— Прямо с корабля на бал!

— А будет бал?

— Я знаю, вам не терпится узнать. Книга ваша только что вышла и уже в продаже.

— Как непривычно и прекрасно звучит!

— У нас запланированы для вас три интервью на радио, одно на телевидении, а также подписывание книг в нескольких крупных магазинах.

— Спасибо большое. Когда мы увидимся?

— Когда вы хотите, вы теперь важная персона.

— Завтра…

— Жду вас в двенадцать дня.

Арина остается ночевать у меня, придумывая очередную басню для мужа, и до утра не дает мне спать. Но три — ее лучший рекорд…

Ровно в двенадцать я вхожу в кабинет своей издательницы Литвиновой и целую ей руку. Потом выгружаю все подарки на стол.

— Не стоило, не стоило, — улыбается она, — но раз уж привезли…

Она точная копия Нонны Мордюковой в молодости: крупная, симпатичная, с литыми формами, и характером, написанным на лице. Она прячет подарки в письменный стол. И берет что-то с его поверхности.

— Вот ваш первый ребенок у нас, посмотрите!

(Я вздрагиваю при слове «ребенок»). Это моя книга. На голубой обложке написано: Алексей Сирин, а красным выведено «После Натальи». Все! Прорвался! Пробился! Проскочил! Я — опубликованный в Империи автор. Этого уже никто не изменит. (Только бы издательницу не посадили…) Что бы ни произошло, что бы ни случилось, это уже навсегда: в их стране вышла моя книга. В августе 1993 года. Неужели наверху и срок и день были написаны? И определены?

Прежде всего я нюхаю книгу, я обожаю запах свежий типографской краски. Потом смотрю на переплет, где стоит имя автора и название романа. Переплет, где сходятся все переплетения моей книги. И моей когда-то юной жизни. Потом вижу свой портрет на последней обложке: не так угробили, как могли бы. Смотрю на последнюю страницу с выходными данными и замираю: тираж 50 000. Ура! Таких тиражей больше нет в Империи. Читаю имена Сабош и других редакторов и корректоров: неужели все эти люди работали над одной книгой?

Потом опять смотрю на обложку и нежно целую своего «ребенка». Издательница мило улыбается.

— Как вам ваше детище?

— Еще не понял. Должен разглядеть.

— Разглядывайте, разглядывайте. У нас есть час, потом у вас будут брать интервью для «Книжного обозревателя». А в два мы пойдем перекусим в наше кафе внизу и выпьем по стопке…

— Нужно было бы дать крупнее заглавие романа, более кровавой красной краской. Не загружать так картинку панорамой Москвы…

— Алексей, книга уже вышла! Даже вы, с вашей американской настойчивостью и скрупулезностью, ничего не можете изменить!

Мы вместе неожиданно смеемся. И только тут до меня доходит, что книга уже на прилавках и ее продают людям. Но я не сдаюсь:

— А если дойдем до второго тиража?

— Тогда и говорить будем.

— Можно будет улучшить обложку?!

— Алексей, вы неисправимы, давайте пока эту продадим.

В час дня у меня впервые берут интервью — для книжной газеты-еженедельника.

Мы обедаем с Ниной Александровной за длинным столом вдвоем. Мимо проходят и вежливо кланяются сотрудники, желая «приятного аппетита». Мне положительно нравится это издательство. Я не хочу уходить из него.

Мы сидим с ней около часа и обсуждаем стратегию продажи книги и ее рекламу. Оказывается, написать книгу не самое главное… Самое главное — продать! Книга стоит чуть дороже батона хлеба. Не хлебом единым…

Она говорит, что хочет организовать пресс-конференцию для газетчиков и журналистов. Я боюсь, что буду смущаться и стесняться, так как никогда не беседовал с прессой. Она говорит, что будет рядом, и не верит, что я могу смущаться.

Мы выходим из кафе, и вдруг я вижу шлейф живой очереди человек в двадцать. А на подоконнике — стопку своих книг.

— Что это? — спрашиваю я издательницу.

— Сейчас узнаете, — загадочно улыбается она.

— Ждали, пока вы пообедаете, — говорит женщина, самая бойкая из очереди, — не хотели вам мешать. Это сотрудницы нашего издательства, которые хотят получить автограф писателя.

— Не надо смущаться! — говорит Нина Александровна и исчезает.

Я достаю ручку и начинаю подписывать свои книги. Впервые. Какое это сладкое чувство!

— Ждали целый час, боялись, уйдете, — улыбается симпатичная редакторша.

Мне жутко неловко, что они ждали меня.

— Почему же вы не подошли или не сказали?

— Нельзя мешать, когда человек обедает. У нас это важный процесс.

Я спрашиваю их имена, делаю надписи и извиняюсь, что им пришлось ждать. Слух разносится молниеносно, и с других этажей сбегаются еще сотрудницы.

Только час спустя я вхожу в кабинет издательницы. Она улыбается:

— У нас такого никогда не было, чтобы стояла очередь! Хотя немало знаменитых авторов опубликовали. Я надеюсь, что вы не откажетесь подарить мне свой автограф.

— Вам — в первую очередь!

Она протягивает экземпляр. Я пишу: