Девушка с экрана. История экстремальной любви

«Прекрасной Нине Александровне, рискнувшей и победившей! С благодарностью

А. Сирин».

5 авг. 93.

Москва —

Нью-Йорк.

— А можно мне взять несколько книжек? — робко спрашиваю я.

— Авторских экземпляров? Сколько стоит в контракте?

— Пятнадцать, но я думал…

Она снимает трубку и говорит:

— Лиля, принеси, пожалуйста, пятнадцать авторских экземпляров нашему автору Алексею Сирину.

— Нина Александровна, но мне не хватит пятнадцати, — умоляю я.

— Остальные, как договаривались, по себестоимости плюс транспорт.

— Твердыня справедливости.

— Не могу раздавать государственное добро за бесплатно. Вот скоро станем акционерным обществом…

— И тогда?

— Книги станут стоить дороже! Все будет стоить дороже.

Мы дружно смеемся. Какая разница между ней и издателем Доркипанидзе — миллионы световых лет.

Я хватаю пачку книг и несусь к маме. С ней я провожу время до ужина и еду в квартиру поэта. Там все убрано, стол накрыт. И:

— А что ты мне привез, Алешенька? Я ведь знаю, что ты мне что-то привез из Америки.

— Я не собирался с вами встречаться.

— Это неправда, ты так же хочешь меня, как я хочу тебя. А я хочу тебя всегда!

— Французские духи.

— Ура-а! Какие?

— «Ма griffe».

— Я про такие никогда не слышала.

Они очень нравились другой — актрисе. Я дарю ей трусики, браслет, французские шелковые платки, и прочие женские штучки. Она открывает и нюхает духи.

— А я тебе тоже кое-что купила.

Она дарит мне большую гжельскую чашку с медведем на ручке и блюдце к ней.

Мы целуемся и садимся за стол.

— Я сходила на базар, — она очень красивая сейчас, — купила разных овощей и сделала из них сотэ.

— С ума сойти, что ты вытворяешь! Что с тобой случилось?

— Ты моя любовь. Я поняла, что не могу жить без Алешеньки.

Я открываю ледяное итальянское шампанское и ставлю на стол.

— А теперь самый большой сюрприз.

Я не говорил ей, куда ездил. Приношу пакет и достаю из него несколько голубых книжек.

Она смотрит на обложку и кричит: Поздравляю, Алешенька!

Мы бросаем в воздух книжки и веселимся, как дети.

— Подпиши мне сразу же. А также маме и сестре, если можно. Я хочу, чтобы все знали, что мой любимый — писатель!

Все можно, — улыбаюсь я и пишу.

— Ты мой Фитцджеральд, — шепчет она. — Я хочу тебя.

Но я не даю ей соблазнить Фитцджеральда, пока мы не выпиваем бутылку шампанского.

Она прелестно терпит.

А про нас ты тоже напишешь, Алешенька? Я хочу, чтобы все знали о нашей любви.

— О твоей любви.

— О моей любви. Хотя я уверена, что ты любишь меня. Я хочу, чтобы все знали, как мы это чудесно делали!..

Откуда у тебя такая уверенность?

— Ты так со мной возишься, нянчишься, и я обожаю тебя за это.

— Ты не очень интересный персонаж.

— Да? Идем разденемся и посмотрим, насколько я тебя не интересую… — Она сексуально улыбается.

— Там ты победительница.

— Нет, там я хочу, чтобы всегда побеждал ты. А я была бы поверженной… Побежденной.

— Какой русский язык!..

— Учусь у тебя. Мне нравится, как ты строишь предложения…

— А что еще?

— Как ты сжимаешь меня.

— Еще?

— Как ты стискиваешь меня.

— Еще?

— Как ты разрываешь меня, входя, пронзая до горла!

Мы начинаем обниматься и целоваться. Она садится своей выточенной попой мне на колени.

— Алешенька, я счастлива, что ты писатель! Что ты такой красивый! Я хочу ребеночка от тебя.

И в этот раз я окончательно понимаю, что она серьезно.

Наши соития всегда наводят меня на мысль…

Я даю интервью на радио, для трех разных станций, на телевидении. Актриса все дни со мной, ведет себя почти идеально. Сегодня в пять у меня презентация книг в самом большом магазине Империи «Книжник».

Люди подходят, отходят, задают мне вопросы, что только не спрашивают! Стесняясь, называют свои имена или просят подписать кому-то. По радио диктор объявляет, что на втором этаже проходит встреча с американским писателем Сириным, который подарит свои автографы покупателям. Господи, мои первые имперские читатели!

К шести на второй этаж взлетает Арина. Ее все узнают.

— Алешенька, хочешь я пообъявляю, а то она как-то неаппетитно это делает?

— А ты умеешь?

— Я актриса!

— Еще какая!

Заведующая отделом художественной литературы проводит ее в дикторскую, и она начинает объявлять. Видимо, даже голос ее таит в себе что-то сексуальное. Народ стал собираться, группироваться и повалил. Превалировали мужчины, хотя роман в издательстве считали «женским». Я впервые увидел шлейку очереди. Из-за меня очередь?

Арина объявляла красиво и призывно каждые пять минут. Началось столпотворение. Я подписывал и подписывал, как молотобоец, не останавливаясь. Стали подвозить новые пачки книг. А очередь все росла. А актриса все объявляла.

В семь тридцать я сдался. Мне сразу же предложили повторить на следующей неделе. Я согласился.

— Только обязательно с вашей дамой, — попросила заведующая. — Она прекрасно объявляет.

Ариночка сияла, ей нравилось, что ее все узнают и шепчутся за ее уникальной спиной.

— Меня даже в книжных магазинах знают! — похвасталась она. Я целую ей руку и благодарю.

В восемь мы летим смотреть спектакль какого-то ее знакомого — «Игра».