Девушка с тату пониже спины

Когда мы добрались до дома, я зашла и сразу легла в постель. Я вымоталась, мне просто хотелось, чтобы эта ночь кончилась. У меня ничего не осталось. Я умоляла Дэна оставить меня в покое, дать мне поспать. Но он мучил меня и мучил, сидел и таращился на меня. Тряс кровать, чтобы меня напугать, говорил: «Не хочу, чтобы ты засыпала». Я сказала, что мы поговорим утром, а сейчас мне правда надо отдохнуть. Сказала, что если он мне не даст поспать, то я уйду. Он пару минут вел себя тихо. Я закрыла глаза, а потом снова их открыла и увидела, что он склонился надо мной и смотрит. Я сказала, что с меня хватит, и встала, собираясь уйти. Он рванул в кухню, разбил о свою голову кружку, — кружку, не стакан, — потом принялся колотиться головой о светильник, прикрепленный к потолку. Тот не ломался. Я кричала, чтобы он перестал, и тут он выхватил из ящика здоровенный нож для мяса. Тут я поняла: он меня точно убьет. Может, это прозвучит как штамп, но у меня вся жизнь пронеслась перед глазами. Я подумала: что, я вот так умру? — не верю. Подумала, как сестра и мама узнают, что я вот так вот выписалась. И от этой мысли зверь проснулся уже во мне. То был миг моего прозрения. Мне нужно было бежать. Быстро.

Я швырнула в стену стакан, чтобы отвлечь Дэна, и вылетела за дверь, побежала по нашему многоквартирному дому, колотя во все двери, умоляя, чтобы меня кто-нибудь пустил. Он гнался за мной, приближаясь с каждым поворотом, совсем как в «Американском психопате». Я постучала в пять дверей, и мне не открыли, а потом одна распахнулась, и я бросилась внутрь и заперла дверь за собой. Дэн тут же начал стучать в нее кулаком. Я подняла глаза на старика, который меня впустил, и сказала: «Спасибо вам огромное, мне нужно позвонить в полицию». Я пару месяцев встречала этого мужика во дворе — в основном когда он, шаркая, брел к мусорке либо обратно, и мы временами друг другу махали. У него были кустистые усы и брови — седеющие черные, соль с перцем, как и волосы. Он был похож на мультяшку. Второй раз за ночь я зашла в дом к чужим людям. Помню, я подумала про себя: «Ну, не будет же хуже, чем в штабе у латинских бандитов?»

Оказалось хуже. Я вдохнула — воздух в квартире был затхлым и отдавал канализацией. Я заметила, что жена старика, которую я раньше никогда не видела, лежит на больничной кровати у окна. Руки и ноги у нее были ампутированы, рот приоткрыт, голова заваливалась набок. Я так и не знаю, жива она была или нет, но думаю, жива. Жуткая и сбивающая с толку картина. Я ушла в ванную, полную мебели и грязи, заперлась изнутри с телефоном. Вызвала такси и стала ждать, когда оно приедет.

На улицу я вышла прямо к такси, ничего не чувствуя. Дэн так и стоял снаружи, но он тоже успокоился. Я могла бы вызвать полицию, и его бы забрали. Могла бы написать заявление. Но я не хотела. Мне было его жалко, он стоял такой одинокий. Я переживала, каково ему будет наутро. Даже после того, через что я из-за него прошла, я мысли не могла допустить, чтобы его арестовали. Но я наконец увидела, что со мной на самом деле происходило — домашнее насилие. Я наконец-то смогла понять, что чувствуют миллионы других женщин, с которыми случилось то же самое. Я была ими, а они были мной.

Я поехала на такси к знакомой паре. Они пустили меня переночевать на втором этаже, а парень лег спать возле входной двери с бейсбольной битой, за что я ему до сих пор благодарна. На следующий день я улетела обратно в Нью-Йорк, все еще переживая из-за того, как себя чувствует Дэн. Я знала, что ему наверняка погано, одиноко, что он весь изведется, — но я выбрала жизнь. Я много думала о сестре и о том, как хочу, чтобы она мной гордилась. Я бы не смогла смотреть ей в глаза, если бы еще хоть день провела с мужчиной, который, как я была уверена, в итоге меня убьет.

В следующей главе этой истории, ужасной главе, — мне непросто об этом говорить, — мы опять сошлись во время отключения электричества в Нью-Йорке в 2003-м. (На той жаре я бы и с саламандрой могла трахаться.) Ненадолго, но одиночество в Нью-Йорке и мои чувства к Дэну отняли у меня силы. Думаю, я с ним воссоединилась, потому что все еще хотела быть рядом. И хотела наказать его за то, как он меня обижал. Я думала, что изнутри могу причинить ему больше боли. Я была его девушкой, что позволяло мне свободно его критиковать и объяснять, почему он хуже всех. Я этим не горжусь. Но часть меня хотела снова быть с ним, чтобы ему отомстить.

Мы окончательно расстались несколько месяцев спустя, попрощались как-то утром, когда я наконец смогла увидеть его таким, каким он был на самом деле. Я увидела, что он предъявляет миру своего рода фасад человека, за которым ничего нет. Плакат у него был, но ни одного альбома Декстера Гордона он бы не назвал. Он говорил, что любит меня, но на каждом шагу причинял мне боль и вредил. Потом я поняла, что он так меня унижал, потому что, наверное, страшно боялся, что я пойму, какое он ничтожество, и уйду от него. Это я и сделала.