Девушка у обочины (ЛП)

Впереди меня бежит по крыше поезда Израэль Прайс-Викерс, не обращая внимания на то, что только-что произошло. Его АК-47, висящий за спиной, заряжен холостыми патронами. Он - негодяй, и я должен его поймать. Должен побежать за ним и схватить его. Тот факт, что Пресли еще снимает, подсказывает мне, что он может просто поменять киносюжет, если я смогу двигаться. Втягиваю воздух и вздрагиваю от острой боли в груди, но прикладываю руку к ребрам и бегу через силу. Каждый шаг отдается болью, но когда играл раньше, бывало и хуже. Я прячу боль поглубже, рычу, преодолевая ее, и заставляю себя перейти на быстрый бег. Израэль поглядывает на меня и прибавляет скорость. Я перепрыгиваю на другую секцию, и теперь между нами расстояние только в один вагон. Израэлю не остается ни единого шанса. Даже с ушибленными ребрами я все еще могу загнать его как последнюю собаку.

Мы проезжаем знак - телефонный столб в лесу с нанесенным красной краской знаком «Х», говорящий нам, что наступает следующий этап сцены. Когда мы видим другой столб, помеченный знаком «Х», я должен бороться с Израэлем, и мы должны будем спрыгнуть на огромную специальную надувную подушку.

Конечно, если не считать того, что поезд движется быстрее, и мы не успеем спрыгнуть. В постановке, Израэль уворачивается в последнюю секунду и валится с крыши вагона на подушку, которая амортизирует удар. Но сейчас это не сработает. Израэль не знает, что поезд движется быстрее, чем предполагалось, и что это значит для сцены.

Так, что я выкладываюсь по полной. Я вижу помеченный столб и страховочную подушку, но она намного ближе, чем должна быть.

Прилагаю огромные усилия и выжимаю из себя все до предела физических возможностей. Израэль не замечает, как я приближаюсь и поэтому не готов к борьбе.

Три метра

Полтора.

А потом я лечу по воздуху, бросаюсь на Израэля и врезаюсь в него. Приклад АК-47 впивается в мои ребра, и мне ничего не остается, кроме как выдержать боль. Израэль крутится, дергается у меня в руках, а потом, когда мы падаем на надувную подушку, винтовка снова втыкается в меня, еще сильнее повреждая ребра.

— Какого хрена, Адам? — Израэль откатывается подальше, подпрыгивая на огромной, накачанной подушке и спрыгивает на землю. Он спотыкается, отбрасывает винтовку в сторону и хватается за бок, наклоняясь и морщась, как слабак. — Этого нет в сценарии, засранец! Какого черта ты делаешь?

— Спасаю твою задницу и сцену, — я рычу, осторожно сползая на землю.

Пресли уже здесь, выпрыгивает из своего гольф кара и спешит ко мне.

— Вашу мать, вашу мать! Это было эпично!

— Ты должен уволить этого е*аного машиниста, — рявкаю я. – Этот кусок дерьма вел поезд быстрее, чем это должно быть.

— Я знаю, знаю, — говорит Пресли, отмахнувшись пренебрежительно рукой. — Но он состоит в профсоюзе, поэтому мы ничего не можем сделать, только как наорать на него. Все-таки у тебя получилось, и так эта сцена сработает намного лучше! Кажется, это делает твоего персонажа более человечным и правдоподобным! Я не могу поверить! Это было совершенно потрясающе! Перерыв на пять минут, всем!

Я поднимаю рубашку и вижу, что огромный синяк на моем торсе уже побагровел.

— Как на счет того, чтобы взять выходной день, Прес? Или неделю? Я чуть не умер прямо там, или ты, бл*дь, не заметил этот незначительный факт?

Пресли морщится и отводит взгляд.

— Не будь таким драматичным, Адам. Но да, да, отлично, отдыхай до вторника. В любом случае, нам нужно проработать несколько следующих сцен с Израэлем, так что ты нам не нужен, — он машет мне рукой. — И покажись врачу. Для съемки следующей сцены с тобой должно быть все тип-топ.

Он тяжело опускается в гольф-кар, который прилично оседает под его весом. Пресли Миллер - немаленький мужчина.

Я наблюдаю, как он уезжает, и тогда на сцену выходит команда врачей, они срезают мою рубашку и прощупывают ребра. Они говорят, что у меня только ушибы тканей и мышц и ни одного перелома. Сообщают также, что толстый слой мышц уберег меня от каких-либо серьезных травм.

И почему я не снимаюсь в романтической комедии? Шутить и целовать горячих цыпочек весь день. Звучит неплохо.

Мне помогают забраться в другой гольф кар и везут через промышленную зону, которую используем как декорации. Мы где-то в заброшенном районе за пределами Детройта, пришедшем в упадок, и снимаем там высокобюджетный боевик в кои-то веки с оригинальным сюжетом и персонажами, что очень интересно в наш век ремейков, перезагрузок и адаптаций. Мы начали снимать «Фулкрум 2» три месяца назад, и с тех пор я работаю над этим фильмом. Съемки проходят в Детройте и около него, так как заброшенные склады и районы городских гетто создают ощущение чего-то пост-апокалиптического, и еще потому, что вновь избранный губернатор штата ввел значительные налоговые льготы для киноиндустрии, чтобы оздоровить борющийся с трудностями город.