Девушка у обочины

— Между нами существует... связь..., и я даже не знал, что такое возможно. Я чувствую тебя, Дез. Не знаю, как еще можно сказать. Я не просто о физической связи, нет, бл*дь, про то, что секс с тобой является гораздо большим, чем когда-либо чувствовал раньше, но хочу сказать не об этом. Ты, я, мы - это нечто большее.

Мне хочется верить в это. Хочу, чтобы это было правдой. Потому что тоже это чувствую.

— Не лги мне, Адам. Не корми меня этой хренью. Не говори мне то, что ты думаешь, мне хочется услышать. — Я слишком уязвима, слишком эмоциональна, и все мои защитные механизмы доведены до предела.

Но Адам каким-то образом пробивается внутрь меня, внутрь этих механизмов.

— Эй. Не пытайся оттолкнуть меня сейчас, Дез. Не смей, бл*дь. — Он берет мою руку и кладет ладонью над своим сердцем. Оно стучит громко и быстро. Его глаза буравят мои.

— Вернись, Дез. Вернись ко мне, малыш.

Детка - это одно дело. Малыш..., это слово имеет надпись «присоединенный». Оно глубокое и близкое. Никто никогда не называл меня иначе, как по имени. Никто никогда не заботился обо мне достаточно, чтобы использовать слова нежности. Кроме Рут, конечно, которая действительно является самой близкой из всех, кого когда-либо знала.

Я зажмуриваюсь и сжимаю руки в кулаки, борясь со своим страхом эмоциональной уязвимости.

— Я здесь.

Адам садится и свешивает с постели ноги.

— Не двигайся. Не успеешь даже глазом моргнуть. Я скоро вернусь. — И, кажется, всего доля секунды, а он уже из ванной возвращается без презерватива.

И потом я каким-то образом оказываюсь в его объятиях. Его руки окружают меня, моя голова спрятана под его подбородком, тело сплелось с его. Член лежит на моем бедре, и чувствуется, что он липкий от спермы. Пот высыхает, кожа остывает, и я слышу его пульс, колотящийся в горле и груди.

Адам ни о чем меня не спрашивает. Не требует, чтобы я рассказала ему, что чувствую, и не пытается поцеловать меня. Он натягивает на нас обоих одеяло и обнимает меня. И это, оказывается, волшебный ключ к открытию ворот. Адам держит меня, и рефлекторный страх, инстинкт, защищающий меня от любого, кто вплотную подбирается ко мне, обращается в ничто.

ГЛАВА 14

ДЕЗ

Мы сидим в комнате ожидания в кабинете врача. Адам расположился рядом со мной, читая журнал. Я заметила, что он время от времени ощупывает ребра.

— Адам? — он смотрит на меня. — Как твои ребра?

— Они в порядке, — говорит он, пожимая плечами. — Заживут.

— Больно?

Он качает головой:

— Не очень. Немного побаливает.

— Что за трюк это был?

Адам закрывает журнал.

— Прыжки с крыши склада на движущийся поезд. Режиссер хотел, чтобы приземление произошло определенным образом, но я все испортил. Ну, в последнем дубле поезд двигался слишком быстро, поэтому вместо того, чтобы приземлиться в середине вагона, как прыжок и был рассчитан, я врезался в задний край и ударился животом. Пара синяков - ничего, с чем бы не справился. — Адам явно пытается пошутить.

— Погоди. Ты прыгал на крышу движущегося поезда? Как, серьезно? Разве это не опасно?

Он пожимает плечами.

— Это то, что мне приходится делать.

— Это безумие! Ты мог убиться!

— Там все тщательно срежиссировано и спланировано. И, честно говоря, если вдуматься, это не менее дико, чем надевать щитки и позволять другим парням сбивать тебя на поле. Играя в футбол, ты рискуешь получить контузию и сломать кости каждый день. Каждую тренировку, каждую игру ты рискуешь получить травму. На съемках даже самые опасные трюки планируются до мельчайших деталей. А этот трюк, м-да, он пошел не так, но один кадр из сотен. И это самое трудное, что мы будем делать в этом проекте. Ерунда.

— Прошлой ночью мы сделали все еще хуже?

Он подмигивает мне:

— Детка, я даже ничего не почувствовал. В колледже я играл несколько раз, будучи травмированным. Один раз играл всю игру с вывихнутым запястьем. А синяки были настолько обыденным делом, что не стоит даже упоминать о них, честно. Сломанные ребра – это была бы другая история, но это просто синяки.

Я фокусируюсь на нем, а не на моих нервах. Мы у гинеколога, чтобы он выписал мне противозачаточные. Адам настоял, чтобы поехать со мной, и Оливер подвез нас. Это означало, что придется избегать проницательную ухмылку Оливера. Боже. Как стыдно. Мне двадцать два, почти двадцать три, а я только сейчас впервые собираюсь начать принимать противозачаточные. И меня привез на прием телохранитель вместе с моим парнем, знаменитой кинозвездой, сидящим рядом.

Парень? Так ли это? В самом деле, это происходит между нами? Если он готов сидеть в кабинете гинеколога со мной, я думаю, что да.

У меня есть парень.

Черт подери. Это будоражит меня больше, чем я могу признаться даже самой себе.

Адам ловит мою легкомысленную ухмылку:

— Что?

Я пожимаю плечами и качаю головой.

— Просто... не знаю. Это глупо. Расскажу тебе позже.

— Ладно, потом, — он улыбается и пожимает плечами.

Дверь между зоной ожидания и смотровой открывается. Молодая женщина с айпадом в руке и вьющимися каштановыми волосами в темно-зеленом медицинском халате стоит в дверях, ногой удерживая дверь открытой.