Девушка у обрыва

Улетели различные птички,
Стали реже ходить электрички, —
Ты припас ли, родимый совхоз,
Для бурёнушек сочный силос?

Но талант мой шёл и шёл на убыль.

XXIV

В десять утра мы были в Филаретове. Хлюпик издали встретил нас лаем, но к калитке не выбежал. На нём теперь был ошейник, и от ошейника шёл тёмно-зелёный бархатный витой канатик. Драгоценная собака-миллионер была пришвартована к столбику у крыльца.

– Чтобы от греха подальше, – пояснила нам тётя Лира. – Нервный он, ангельчик, чуткий. Двух дачниц покусал. А не смейтесь над животным!

– Авторитетный кобелёк! Именно такие и нужны человечеству! – отчётливо произнёс Валик.

Бываевы выглядели совсем неплохо. Только вот какая-то суховатая суетливость проявилась в их характерах. Впрочем, нас-то они встретили душевно.

– Прямо в дом топайте, ребята! – пригласила из окна тётя Лира. – Мы сюда перебрались из времянки. Дачники-то уехали… Несладко дачников иметь. Лето не в лето.

– Зато тёти-мети идут! – сказал дядя Филя, потирая ладони. – Ещё десяток-другой лет – и каменный дом отгрохаем. А пока что решил я участок от всяких там осин да берёз освободить – ни к чему они нам теперь. Нам дубы нужны! Они вековечнее. А потом, может, и баобабы посадим. Я слыхал, они две тысячи лет растут.

– Дубы и баобабы – это наши зелёные друзья, – согласился Валик. – Хорошо пить ликёр в тени баобаба!

– Ликёры – баловство, дамское дело. Но посмотрите-ка, ребята, на эту клумбу, – загадочно произнёс дядя Филя.

– Клумба как клумба, – сказал я. – Цветы какие-то увядшие.

– Так все думают: клумба как клумба. И пусть думают! Но вам, компаньонам-миллионерам, выдам один секрет. Под этой клумбой я двадцать бутылок портвейна по два сорок зарыл. Укутал я их старым одеялом и соломой, не промёрзнут. Чуете, в чём тут коммерция?! Через сто лет цены этому портвейну не будет, на вес золота пойдёт. Столетняя выдержка – это не шутка!

– Через сто лет люди спиртного пить не будут. Одумаются, – строго сказала тётя Лира из кухонного окна.

– Гиблый бизнес ты, дедуля, затеял, – соболезнующе вставил Валентин.

– Ну, люди всегда пить будут, – уверенно возразил дядя Филя. – Водку, может, потреблять перестанут, а уж без вина-то не обойтись.

– И с вином, дедуля, дело неясное… Вынесут коллективное решение – и каюк. Войн уже не будет, а старые танки для войны с алкоголизмом используют. Пустят их на виноградники, да ещё с огнемётами – и прощайте, милые портвейны и мадеры!

– Ужасы какие ты говоришь, Валик! – удручённо покачал головой дядя Филя. – Танки в винограднике!.. Да во сне такое приснись – и то от разрыва сердца помереть можно!

– Валик! Павлик! К столу идите! Проголодались с дороги-то! – позвала тётя Лира.

– А меня почему не кличешь? – игриво спросил дядя Филя, и по его тону я вдруг догадался, что он уже чуть-чуть под градусом.

– Ты ел недавно, – отрубила тётя Лира. – Вот после работы поедим все вместе и выпьем даже. Причина-то есть.

– С первой пенсионной получки грех не выпить, – подхватил дядя Филя. – Я ведь теперь пенсёр, восемьдесят пять в месяц… Знали бы они там в собесе, кому пенсию выделили, – призадумались бы. Долго платить придётся, пока деньги не отменят.

Подкрепившись, мы взяли приготовленные дядей Филей топоры и пилу и вышли на участок. Дядя Филя работал уверенно и сноровисто, мы с Валиком помогали ему неумело, но старательно. Свалили три осинки, два клёна и распилили их стволы на дрова. Потом срубили бузину, куст сирени.

Начался дождь. Поднялся ветер и всё усиливался. Тётя Лира вышла на крыльцо, отвязала Хлюпика, и тот вбежал в дом.

– Эк как всё оголили, – сказала тётя Лира. – Грусть берёт.

– Зато когда дубы-баобабы здесь зашелестят, сердце возрадуется. Спасибо скажешь мужу своему! – И дядя Филя с размаху вогнал топор в одну из берёз – в ту, что поменьше.

– Хоть вторую-то пожалей, – попросила тётя Лира. – Пусть живёт. И учти, будут нам неприятности от лесонадзора за самовольные порубки!

Ответом было молчание, и она вернулась в дом, обиженно хлопнув дверью. А берёзу дядя Филя свалил. Но вторая – та, что постарше, – ещё стояла.

– Не надо рубить её, дедуля, – сказал Валик. – Жалко.

– Чего жалеть-то! – рассердился дядя Филя. – Я уже с Толиком-трактористом договорился, он завтра пни выкорчует. А оставим эту – трактору не развернуться будет… Ребята, сейчас и пилой поработать придётся, дерево-то толстое.

– Не хочу пилить под дождём! – буркнул Валик и направился к крыльцу. Я пошагал за ним. Мне вообще разонравилась эта затея.

– Забастовка миллионеров! – пропел Валентин, входя в дом. – Бабуля, миллионеры кушать хочут!

– Всё готово, ребятки! – откликнулась тётя Лира. Действительно, стол уже был накрыт; середину его украшала нераспечатанная поллитровка «Столичной» и две бутылки вермута по рубль шестьдесят.

Мы принялись за еду. С участка, сквозь нарастающий шум ветра, доносились удары топора. Потом их не стало слышно. В комнату вошёл дядя Филя.