Девушка в башне (ЛП)

сильно дрожала, что едва держалась в седле. Соловей замер, тяжело дыша. Вася съехала

со спины коня, отцепила седло и сбросила с горячих боков Соловья. Холодный ночной

воздух пронзал ее кафтан и мокрую рубашку под ней.

– Иди, – сказала Вася коню. – Не смей останавливаться. Не ешь снег. Я дам тебе

подогретую воду.

Соловей опустил голову, она шлепнула по его боку рукой, которую едва ощущала.

– Иди, я сказала! – рявкнула она, раздраженная из–за страха и усталости.

Конь с трудом пошел, чтобы мышцы не остывали.

Вася содрогалась, тело едва ее слушалось. Луна чуть повисела, как нищий на пороге,

но уже садилась. Не было звуков, кроме треска деревьев на морозе. Ее руки закоченели,

она не чувствовала кончики пальцев. Она собрала хворост, скрипя зубами, с трудом

вытащила кремень. Один удар, второй. Руки болели. Она уронила один в снег, ее ладонь с

трудом сомкнулась на нем, когда она пыталась его поднять.

Искра потухла.

Она прокусила губу до крови, но не ощущала этого. Слезы замерзли на ее лице, но

она и их не ощущала. Еще раз. Удар кремня. Выждать. Подуть на огонь онемевшими

губами. В этот раз искра разгорелась, и немного тепла появилось в ночи.

Вася чуть не зарыдала от облегчения. Она осторожно кормила огонь, добавляла

ветки почти бесполезными руками. Огонь стал увереннее, и через пару минут он

разгорелся, и она топила снег в котелке. Она выпила и Соловей тоже. Глаза коня стали

яснее.

И хотя Вася поддерживала огонь, высушила вещи, как могла, пила много горячей

воды, она не могла согреться. Сон приходил медленно, она в тревоге вздрагивала от

каждого звука, думая, что это погоня. Но она все–таки уснула, потому что проснулась на

рассвете, все еще холодная. Соловей стоял рядом с ней и нюхал воздух утра.

«Кони, – сказал он. – Много коней едет к нам. На них тяжелые люди».

У Васи болели все суставы. Она кашлянула, с болью встала на ноги. Противный пот

прилип к холодной коже.

– Это не могут быть они, – сказала она, стараясь быть смелой. – Как… как бы они…

Она замолчала. За деревьями слышались голоса. Ее страх был диким. Она уже была

во всех одежде, какая была с собой. Она быстро устроила сумки и седло на Соловье, и они

помчались.

Долгий день в пути. Вася пила немного растаявшего снега, грызла замерзший хлеб.

Но глотать было больно, желудок сдавливал страх. Соловей загнал себя еще сильнее в тот

день, если это было возможно. Вася ехала как в тумане. Если бы только снег скрывал их

следы.

Они остановились в темноте. Той ночью Вася не спала. Она сидела у своего

крохотного костра, дрожала и не могла перестать. Кашель сотрясал легкие. В голове

звучали слова Морозко:

«Хочешь умереть в лесном овраге?».

Он не будет прав. Она не позволит. С этой мыслью она погрузилась в тревожный сон.

Ночью сомкнулись тучи, пошел долгожданный снег, тающий на ее горячей коже.

Она была в безопасности. Они теперь ее не отследят.

* * *

На рассвете Вася проснулась с лихорадкой.

Соловей ткнулся в нее, фыркая. Когда она попыталась встать и оседлать его, земля

накренилась под ней.

– Не могу, – сказала она коню. Голова казалась тяжелой, она смотрела на дрожащие

руки, как на чужие. – Не могу.

Соловей сильнее ткнулся в ее грудь, и она отшатнулась. Прижав уши, конь сказал:

«Ты должна двигаться, Вася. Нельзя тут оставаться».

Вася смотрела, голова не соображала. Зимой неподвижность убивала. Она это знала.

Она знала. Почему ей было все равно? А ей было все равно. Она хотела лечь и уснуть. Но

она уже была достаточно глупой, она не хотела злить Соловья.

Она не могла застегнуть седло онемевшими руками, но с трудом подняла сумки. Она

пролепетала:

– Я пойду. Я слишком замерзла. Я упаду с тебя в пути.

Тучи не покидали их в тот день, небо было темным. Вася шагала как во сне. Ей

показалось, что она увидела мачеху, мертвеца среди кустов, и страх встряхнул ее. Еще

шаг. Другой. А потом ее тело стало жарким, и ей хотелось снять одежду, но она

вспомнила, что это убьет ее.

Ей будто слышался топот копыт, зов людей вдали. Они все еще преследовали? Ей

было почти все равно. Шаг. Другой. Она точно могла прилечь… на минутку…

А потом она с ужасом поняла, что кто–то шел рядом с ней. И знакомый голос

зазвучал рядом с ухом.

– Что ж, ты продержалась на две недели больше, чем я думал. Поздравляю.

Она повернула голову и увидела голубые бледные глаза. Ее голова чуть прояснилась,

хотя губы и язык онемели.

– Ты был прав, – с горечью сказала она. – Я умираю. Ты пришел за мной?

Морозко издал недовольный звук и поднял ее. Его руки обжигали жаром, а не

холодом, даже сквозь ее одежду.

– Нет, – Вася толкнула. – Нет. Уходи. Я не умираю.

– Но пытаешься, – парировал он, хотя его лицо, как ей казалось, просветлело.

Вася хотела ответить, но не могла, мир кружился перед глазами. Бледное небо над

головой, нет, зеленые ветви. Они юркнули под большую ель – почти как дерево в ее