Девушка в голубом пальто

Именно я твердила, что нельзя позволять немцам делать все, что им хочется, и оккупировать одну страну за другой.

Именно я сопровождала Баса в офис военно-морского флота и наблюдала, как он записывается в армию. Офицер все время спрашивал, уверен ли он. Ведь в армию берут только с восемнадцати лет. В армию не принимают добровольцев, не достигших этого возраста. Офицер предлагал Басу отправиться домой и подождать год. На случай, если он передумает.

Именно я сказала офицеру, что Бас хочет вступить в военно-морской флот. Ему необходимо поскорее проявить храбрость. Я уговорила этого офицера записать Баса.

Бас не вступил бы в армию, если бы не думал, что это принесет мне радость.

И это действительно принесло мне радость. А потом – горе.

Тогда я считала, что очень много знаю. Я полагала, что весь мир черно-белый. Гитлер плохой – следовательно, мы должны смело встретить его. Нацисты аморальны, и поэтому они в конечном счете проиграют. Если бы я хорошенько подумала, то поняла бы: у нашей крошечной страны нет абсолютно никакой надежды защитить себя. Ведь даже такие страны, которые больше – например, Польша, – уже пали. А когда Гитлер сказал в своем обращении по радио, что не планирует оккупировать нашу страну и нам нечего бояться, мне бы следовало догадаться. Ведь на самом деле это означало, что его солдаты уже укладывают парашюты и нам очень даже есть чего бояться. Вступление в армию не было символическим жестом. Это было бесплодной затеей.

Вот почему я не говорила с Олли более двух лет. Вот почему Бас приходит в моих снах и сердится из-за того, что я не прочитала его письмо. И вот как я узнала, что быть храбрым иногда очень опасно. Храбрость нужно расходовать экономно. Я одержима желанием найти Мириам во имя справедливости. Загубив одну жизнь, я должна спасти другую.

Это я виновата в смерти Баса. Бас сделал глупость, полюбив меня. Он погиб из-за меня. Это моя вина.

Глава 13

Пятьдесят два часа. Я узнала об исчезновении Мириам Родвелдт пятьдесят два часа назад. Две бессонных ночи. Три столкновения с немецкими солдатами. Один спасенный младенец. Одна пропавшая девушка, которая так и не нашлась. Я не видела фру Янссен с тех пор, как согласилась помочь. Как только Олли уходит, я еду к ней на велосипеде в сумерках, незадолго до комендантского часа. Мне нужно рассказать все, что произошло. Она сразу же усаживает меня за кухонный стол и угощает настоящим кофе и маленькими круассанами. Когда я надкусываю один, рот наполняется миндальной пастой. Это мои любимые. Фру Янссен запомнила это с прошлого раза и поджидала меня с этим лакомством.

– Я размышляла еще о некоторых вещах, – говорит она после того, как я делюсь с ней новостями. – Насчет Мириам. Вряд ли они могут помочь, но я все время об этом думаю. – Она достает лист бумаги и прищуривается. – Номер один. Вы сказали, что было бы опасно идти к соседям. Но Мириам однажды упомянула имя одного славного человека, который занимается ремонтом в ее здании. Может быть, вы могли бы с ним побеседовать? Номер два. Она очень любила кино и знала всех звезд. Кинотеатры еще открыты? Вы могли бы поспрашивать. Может быть, кто-нибудь ее там видел. Номер три. Ханнеке, она была спокойной девочкой. Не любила говорить о семье: это слишком ее расстраивало. Но она не боялась спрашивать о моей семье. Даже о Яне. Некоторые боятся спрашивать о нем, но Мириам задавала много вопросов. Я заходила к ней с чашкой чая, и мы все говорили и говорили до позднего часа. А еще она была вежливая. Терпеть не могла свеклу, но ела без единой жалобы. Она вообще никогда не жаловалась.

Фру Янссен смотрит на меня:

– Мне продолжать?

– Нет. Хотя то, что вы сказали, очень поможет.

Сегодня столько всего случилось: спрятанная камера, и Олли, и ужасное красное мерцание голой сцены в театре. У меня почти не было времени, чтобы разобраться в своих чувствах. И когда я вспоминаю об этом сейчас, мне становится стыдно.

Потому что когда я обещала фру Янссен найти Мириам, все было иначе. Пропавшая девочка – загадка. Способ навести порядок в своем уголке мира и отомстить нацистской системе. Пропавшая девушка, словно пропавшая пачка сигарет. Казалось, я смогу таким образом вновь обрести ту личность, которой была прежде. Но в том ужасном театре, а теперь на кухне фру Янссен… Она рассказывает, как Мириам без единой жалобы ела свеклу – и я наконец-то представляю себе просто напуганную девочку. Одну из многих.

– Мне сжечь эту бумагу? – спрашивает фру Янссен, указывая на записи.

Я колеблюсь, затем киваю:

– Да, вероятно.

– Хорошо.

Она ищет спички возле плиты, но не видит их, хотя они совсем рядом.

– Фру Янссен, где ваши очки?

Ее пальцы взлетают к носу. На переносице еще обозначены две глубокие отметины.

– О, я уронила их. Они за шкафчиком.

– Когда?

– В то утро. После того как вы ушли.

– Это было пару дней назад.

– Я в основном знаю, что где находится в этом доме.