Девушка в зеркале

— О часах, черт побери, Эмбер! О подарке, который ты вчера мне так мило преподнесла, чтобы сегодня забрать обратно. Совсем как клятвы верности! — Он горько рассмеялся.

— Я не брала часы, — спокойно отвечала она, начиная подниматься. На мгновение она скрылась из виду, и он решил, что она снова лжет, и его глаза заметались по широким лестничным пролетам. Эмбер дошла до второго этажа и остановилась — она явно не желала подходить ближе. На ее запрокинутом красивом лице было такое испуганное и озабоченное выражение, что гнев его сразу испарился, уступив место ненависти к себе.

— Я не брала часы, Герман. Я бы ни за что не взяла их. Ведь это подарок.

— Что ж, тогда извини, — произнес он после долгой паузы.

— Мне ничего от тебя не нужно, ты ведь знаешь, и никогда не нужно было. Мне нужен только ты. — Ее голос сорвался, и ему захотелось подойти, обнять ее, но внезапно охватившее его отвращение к собственному запаху, к липким подмышкам, немытым волосам и зудящей под ними кожей удержало его на месте.

— Мы знаем, что это неправда, не так ли?

Эмбер вздохнула, ожидая нового скандала,

но она напрасно беспокоилась, потому что Герман продолжал:

— Думаю, надо позвонить этой женщине. У тебя есть ее номер?

— Хэтти… Да, есть. А зачем?

— Потому что у нас явно побывал вор, а она знает, с кем необходимо связаться в таком случае. Напрасно мы не расспросили ее обо всем заранее. Как я раньше не сообразил? — Он с досадой взглянул в окно кабинета, на зеленые холмы.

Если часы забрала Эмбер, то таким образом он уличит ее, если окажется, что не она, значит, им необходимо установить сигнализацию. Эмбер нерешительно посмотрела на него, не стала спорить — по-видимому, была не в настроении, сухо кивнула и пошла вниз, чтобы поискать номер, а Герман снова проверил ящики стола — часы исчезли, словно их и не было.

Он принял душ, но бриться не стал. Ему всегда хотелось отпустить бороду, однако положение в бизнесе не позволяло, зато вот теперь появилась возможность. Спустившись на первый этаж, он услышал, что Эмбер опять вполголоса говорит по телефону. Затылок у него ощетинился, как в прошлый раз, когда она солгала, сказав, будто разговаривала с матерью. И пусть это звонил мастер, сообщавший, что гравировка на часах готова, от этой лжи Герману было не легче. Она понизила голос до шепота, не желая, чтобы он услышал, — другой причины быть не могло. Он подкрался сзади и схватил ее за руку. От испуга она выронила трубку, которую он подхватил и поднес к уху, а другой рукой крепко сжал запястье Эмбер. Очень крепко — судя по ее искаженному от боли лицу и попыткам вырваться.

— Алло, — произнес он на удивление ровным, угрожающим тоном, хотя сердце бешено стучало, голова пылала, а его жена изо всех сил пыталась освободиться.

На том конце молчали.

— Застукал я вас, — пропел Герман.

— Алло? — произнес в ответ женский голос — Кто это? У нас, наверное, стороннее подключение? С кем я говорю? — спрашивала Хэтти.

Герман оторопел, ослабил хватку, и Эмбер удалось вырваться. Она тотчас принялась растирать руку. Слова не шли ему на ум, ведь он был так уверен!

— Это Герман Бэнкс, — наконец проговорил он с непонятно откуда взявшейся твердостью. — Я решил, что Эмбер разговаривает с кем-то из родственников, и решил пошутить. Приношу свои извинения. Насколько я понимаю, она рассказала вам о неприятности, случившейся сегодня утром?

— Вы имеете в виду часы?

— Да.

— Конечно. Мы как раз это и обсуждали.

— С кем вы порекомендовали бы нам связаться?

— Я немедленно сообщу представителям местной власти. Я их знаю, они живут неподалеку.

— Хорошо. Благодарю вас.

Когда он положил трубку, Эмбер как раз выходила из ванной на первом этаже. Она выглядела подавленной, украдкой потирала запястье, глаза у нее покраснели.

Герман хотел извиниться, только не знал, как это сделать, и вспомнил о своей ревности, о приступах гнева и о причинах. Она сама виновата — вывела его из себя, спровоцировала, он не мог вести себя иначе, и пусть теперь привыкает к последствиям своей измены.

— Она обещала кого-то прислать, — коротко пояснил он и положил трубку.

— Ты уверен, что это хорошая идея? — хриплым шепотом спросила она.

— А почему нет? — удивился Герман.

— Тебя не удивляет, что вор проник в наш дом, чтобы взять только часы? Не телевизоры, не картины, не бриллианты… Ведь ему понадобилось подниматься на третий этаж, чтобы украсть эти часы, которые я только что тебе подарила, а ты, едва взглянув, засунул в ящик стола. Неужели ты не понимаешь, что здесь нечисто, Герман?

Ему не понравилось, как она на него смотрит и как с ним разговаривает.

— Смени тон, — тихо и угрожающе велел он. — На что, черт побери, ты намекаешь?

— Да ни на что я не намекаю! — воскликнула Эмбер. — И не больше тебя понимаю, что происходит! — крикнула она еще громче.

Длинный пронзительный звонок прервал их спор, и лишь тогда до Германа дошло, что они кричат. Эмбер бросилась обратно в ванную, а Герман открыл дверь. В лицо ему ударил злой ветер. На пороге стояла женщина лет сорока, под пуховиком «Норд фейс» круглился большой живот.

— Чем могу помочь?