Девушка за спиной

И застегнул. Потом отошел подальше, на всякий случай.

– Друзья! – крикнул весело Никита. – Только сегодня, единственное выступление в Москве! Звезда парижской сцены, трансвестит Серж исполнит для жителей и гостей столицы знаменитую песню «Пусть бегут неуклюже»!

И разрыдался от смеха.

– Почему Серж? – спросил я. – Он же Антон, ладно бы Сергей. Выбор песни понятен, но почему Серж?

Антон запел. Я им гордился – что он такой стойкий человек. Допел и снял с себя наряд. Подошел удивительно спокойно к Никите и засунул кружевную пару в его сумку.

– Теперь твоя очередь, – сказал он мне. – Хочу, чтобы ты прогавкал пять раз на весь Земляной Вал.

– Ну, это неинтересно! – запротестовал Никита. – Туфта какая-то. Дай я тебе помогу, что-нибудь сейчас придумаю.

– Пусть лает! – Антон был решителен. – Лай!

– Ну хотя бы тогда на четвереньках! – попросил Никита.

– Хорошо.

Я встал на четвереньки, быстро отстрелялся и встал, отряхивая ладони.

– Теперь мне. – Никита был весел.

– Я подскажу, – сказал Антон и шепнул мне на ухо свою идею.

Мне стало смешно. Но я не поверил.

– А деньги? – спросил я.

Антон достал кошелек.

– Готов! – сказал он. – Не жалко. После того, как он все на камеру снял, не жалко.

– И что же? – спросил Никита.

Я сказал и наблюдал с интересом и смущением одновременно, как плавится от эмоций его лицо.

– Сейчас выберу, – сказал Антон и сделал широкий жест рукой.

– Да без проблем, – ответил ему Никита и пошел рассматривать витрины.

Я был в таком магазине первый раз. Поэтому немного стеснялся. Хотя было интересно.

Девушка за кассой была на удивление нормальной. Если бы только не выкрашенные в ярко-алый цвет волосы.

– Вы не думайте ничего такого, – сказал я ей. – Я с друзьями, мне ничего не надо.

– Девушка! – крикнул Антон. – А вы надуть сможете? Есть чем?

Дом, где жил Никита, был хороший, но не новый. Он жил там с детства, его знал весь двор. Поэтому он чувствовал себя немного неловко.

Я бы тоже чувствовал себя немного неловко. Сидя на лавочке у своего подъезда рядом с Real Doll Маргаритой. Как было сказано в описании – «реалистичной куклой для секса». Она сидела у него на коленях, Никита её обнимал. Выполняя четкое задание.

– Здравствуйте, – сказал он вышедшей из подъезда женщине.

Та кивнула, пошла быстрее. Обернулась на ходу, каблуки так и стучали по асфальту.

– Девять, – сказал Антон. – Еще с одним человеком поздороваться – и выполнил.

Он его фотографировал. Очень старательно. Но, стоя в отдалении, чтобы народ не понял, что это какая-то акция.

– Вы съемками потом обменяетесь? – спросил я. – Или сразу в YouTube?

Они не ответили.

У Антона зазвонил телефон.

– Да, дорогая, – сказал он. – Скоро буду.

Пока он говорил, из подъезда вышла пара. Воспроизвелась та же сцена. Удивление, деланная невозмутимость и обмен приветствиями. Но уже было не смешно.

Я больше смотрел на Маргариту. Маргарита мне нравилась. Было в ней что-то нежное, несмотря на ее жизненную миссию. Она вообще не выглядела порочной. Разве что самую малость.

И была какой-то удивительно натуральной.

– У нее даже маникюр есть, – сказал Никита. – И зубы как настоящие.

Он посмотрел на Антона, тот все еще разговаривал по телефону.

– Я пошел, – бросил он мне. – А ее заберу как моральный ущерб.

И ушел.

Я стоял и ждал, когда придет Антон.

– Отомстил? – спросил я.

– Дурацкий вечер какой-то, – сказал он совсем трезво. – И чего мы так завелись?

Я пожал плечами.

– Это все хоккей, – догадался я. – Было обидно, решили взбодриться. Потом решили доказать, что даже после поражения сборной мы, болельщики, все равно – мужики. Победители.

– Денег не жалко, – сказал Антон. – Жалко, что все так.

Конечно, они помирились. Институтская дружба – святое дело. Все-таки двадцать пять лет вместе. Мы и раньше чудили, пусть и не в таких масштабах.

Утром мы пили кофе. Кофе, яичница с черным хлебом и сельдереевый сок – лучшее средство от утренней депрессии.

Никита молчал.

– Куклу вернешь? – спросил Антон. – Я ее сдам, если обратно примут. Все-таки новая. А белье не надо, своей подари. Размер должен подойти.

Никита молчал.

– Эй, – сказал я и легонько потряс его по плечу. – Что случилось?

Он поднял на нас лицо. Точнее, поднимать было нечего. Лица на нем не было.

– Римма вчера с детьми у родителей была. Вернулась. Сели чай пить. И поцапались, из-за какой-то ерунды. Поорали, потом успокоились. Я сижу и думаю: я ведь двадцать лет на ней женат. У меня никого кроме нее никогда не было. Я нормальный, симпатичный, неглупый мужик – так почему я позволяю так с собой обращаться?

Мы слушали, замерев. Я думал – так обычно и рушатся семьи. В один миг, когда кто-то не только задает себе вечный вопрос, но и впервые на него отвечает.

– Короче, разругались так, что я в кабинет спать пошел. Долго заснуть не мог, ворочался. И вдруг понял, что я хочу, почему не спится. Встал, достал ее с балкона. Чтобы ей назло изменить… И засадил.

Мы сидели и всё пытались представить эту сцену.

– И как? – спросил я. – В рекламе написано, что непередаваемые ощущения, всё как по-настоящему.

– Не врут, – сказал он. – Ощущения сильные. Особенно когда жена заходит.

Мы остолбенели.