Девушка, змей, шип

Внезапно Сорэйя почувствовала боль, будто ей в нижнюю губу воткнулась булавка, и она невольно вскрикнула, сама не зная от боли или наслаждения. Ее кожа была очень чувствительной, будто бы ее оттерли дочиста, выскребли, и грань между болью и наслаждением стерлась. Для нее существовало лишь понятие прикосновения, умопомрачительного, едва выносимого.

Однако Азэд подумал, что сделал ей неприятно, и потому отстранился из ее жадных объятий. Сорэйя постаралась перевести дыхание, медленно открывая глаза и видя над собой…

Нет.

Сорэйя побледнела, смотря на возвышавшуюся на голову выше Азэда фигуру существа, которое не было Азэдом, хоть и имело с ним ужасающее сходство.

Сначала она решила, что это она сотворила с ним. Что она каким-то образом передала ему свое проклятие. Однако стоящее перед ней покрытое чешуей чудовище вовсе не было удивлено своему преображению. Шея, которой она так восхищалась, была покрыта жесткой зелено-коричневой чешуей. Еще мгновение назад прикасавшиеся к ее коже руки стали длиннее и теперь завершались длинными пальцами с острыми изогнутыми ногтями, напоминавшими когти ящерицы. Волос на голове не стало – ее неровная кожа была покрыта чешуей, как и все остальное тело. Из спины у него торчало два больших кожистых крыла. А лицо… Он широко улыбался тонкими губами, из-за которых виднелись острые изогнутые клыки.

Ноги Сорэйи подогнулись, но усилием воли она заставила себя не упасть, не желая становиться на колени пред этим существом из ее ночных кошмаров.

– Что ты такое? – выдохнула она.

Он свесил голову набок. Изгиб его шеи был до боли знаком ей.

– Ты ранишь мои чувства, Сорэйя, – произнес он с насмешкой.

Голос и манера говорить были те же, но звучали ниже, будто бы голос Азэда поднимался со дня колодца.

– Я полагал, что ты меня сразу же узнаешь.

И действительно, она его узнала. Узнала еще до того, как с губ у нее сорвался вопрос. Она узнала его в тот самый момент, когда подняла глаза и узрела перед собой его вместо молодого человека, которого ожидала увидеть.

Но он все равно ответил на ее вопрос.

– Я – герой твоего любимого сказания, – сказал Шахмар.

13

Сорэйя надеялась, что ей это снится. Что это всего лишь очередной кошмар. Ведь ей никогда не доводилось слышать о том, чтобы дивы могли представать в человеческом облике или устоять перед могильником. Однако она всегда быстро просыпалась, едва увидев Шахмара. Как раз в тот момент, когда сон превращался в кошмар.

На этот раз кошмар не прекращался.

Азэд – теперь уже Шахмар – приблизился к ней. На мгновение она забыла о страхе. О том, что лишилась ядовитой защиты. Тут она вспомнила прикосновение рук Азэда к своему лицу, тепло его губ и содрогнулась. Но не от отвращения или сожаления – она впервые испытала дотоле незнакомый ей страх.

Впервые в жизни она оказалась абсолютно беззащитной.

Шахмар поднял когтистую, покрытую чешуей руку и поднес к щеке Сорэйи, не трогая ее. Сорэйя застыла в силу выработанной годами привычки замирать, когда кто-то стоял рядом. Она заглянула ему в глаза, пытаясь найти в них человека, которого знала. Однако в ответ на нее смотрели желтые глаза с вертикальными зрачками. Глаза змеи.

– Храбрая, непреклонная Сорэйя, – обратился он к ней на удивление теплым голосом. – Ты мне нравишься даже больше, чем я ожидал.

Он отвел руку от ее лица. Сорэйя поборола непроизвольное разочарование, все еще желая прикосновений, пусть и от чудовища.

– Мне нужно заняться делами, – продолжил он, отворачиваясь. – Не лезь и останешься невредимой.

Прежде чем к Сорэйе вернулся дар речи, Шахмар покинул храм огня. Он расправил крылья, каждое из которых было размером с человека, и взлетел.

Сорэйя наконец пришла в себя и выбежала наружу, глядя на летящего Шахмара. Он завис перед солнцем, закрыв его крыльями, и на дворец пала его тень. Сорэйя смотрела на него со смесью ужаса и благоговения. Она гадала, как могло столь грозное создание скрывать себя в человеческом обличье, как могло обвести ее вокруг пальца…

И тут раздались первые крики.

Казалось, что они доносятся сразу отовсюду, обдавая волнами ужаса со всех сторон. Вскоре Сорэйя поняла, почему ей так казалось. С холма ей открывалась северо-западная четверть города. Сорэйя увидела, что в земле принялись появляться трещины, и из них на улицы города повалили дивы. Люди бежали во все стороны и кричали посреди этого адского землетрясения, стараясь не быть затоптанными или раздавленными падающими с перевернутых зданий обломками.

«Он обещал показать мне город при свете дня», – вспомнила Сорэйя. Но останется ли от города хоть что-то?