Девушка, змей, шип

– Любопытно, – продолжил Азэд гладким, словно шелк, голосом. – В таком случае либо пэри́к научились противиться могильнику, либо им помогает кто-то из людей.

Сорэйя резко остановилась, заставляя Азэда оглянуться.

– Ты хочешь меня в чем-то обвинить? Будь добр, поделись, что же это такое, ты думаешь, я могла сделать, сидя в одиночестве в комнате, выход из которой грозит мне смертью?

Ее слова прозвучали жестче, чем она хотела. Однако она не видела иного способа избежать подозрений, кроме как обсудив их в лоб.

Он выдержал ее взгляд, а затем покачал головой и продолжил идти.

– Я не думаю, что ты могла что-то сделать. Однако если увидишь ее или она придет к тебе, сразу же сообщи мне, – сказал он, когда Сорэйя вновь нагнала его.

Сорэйя ничего не ответила, надеясь, что он воспримет ее молчание за знак согласия.

– Здесь налево, – сказал он через некоторое время.

Они свернули в другой туннель и остановились перед дверью в стене. Однако эта дверь, в отличие от двери в комнату Сорэйи, была металлической. Между ней и стеной не было зазоров. Имелась в ней и замочная скважина, которую Азэд отворил кончиком когтя.

То, что комната была так тщательно заперта, дало Сорэйе надежду на то, что он все же отведет ее к перу.

Однако стоило им войти внутрь, как Сорэйя ненадолго забыла о пере. Комната была уставлена предметами старины. Здесь были вазы, расписные сосуды, кубки, окаймленные золотом блюда, гобелены и горы монет. И на всех них было изображение одного и того же человека – Азэда. Таким, какой он был до превращения.

Сорэйя подошла к свисавшему со стены гобелену, чтобы лучше разглядеть изображенного на ней молодого человека во время охоты. Она узнала его профиль, казавшийся ей столь прекрасным. Она проследила глазами за изгибом его шеи, переходящим в лицо. Он был изображен верхом на коне с туго натянутым луком и яростными глазами. Охотник, выслеживающий добычу. Ей был знаком этот взгляд. Она видела его в тот первый день, когда заметила его, стоя на крыше.

Она повернулась к нему и увидела, что он за ней наблюдает. Несмотря на то, что его чудовищный облик ничуть не изменился, посреди этого святилища, посвященного его утерянной человечности, он показался Сорэйе жалким.

– Оглянись. Что ты видишь?

– Тебя.

– И все?

Она обошла комнату, обводя взглядом горы бесполезных сокровищ с изображением Азэда, выгравированным, вырезанным или нарисованным на них. На полу она нашла выщербленное по краям блюдо, в центре которого, тем не менее, отчетливо было видно изображение Азэда. Хмурясь, она подняла его. На блюде был выгравирован сад, в котором Азэд сидел на ковре внутри шатра с множеством растущих рядом розовых кустов. Сорэйя провела по одному из них большим пальцем. Рельеф лепестков напоминал спираль.

«И все?»

«Все, что я вижу, это эгоистичный ребенок, предавший свою семью».

«Я вижу будущего демона».

Сорэйя сжала блюдо. Ей захотелось швырнуть его на пол или в стену. Захотелось разрушить все содержимое этой комнаты, пока все эти изображения не станут неузнаваемыми. Пока не останется ни одной поверхности, в которой она могла бы видеть свое отражение.

Она не слышала, как Азэд приблизился к ней, и потому он неожиданно возник у нее перед носом. Он вытянул блюдо у нее из рук, будто чувствуя, что ей хочется с ним сделать.

– Хочешь больше узнать обо мне и о том, каков я был прежде? Ты прекрасно с ним знакома. Ты – это он.

– Почему ты так поступил? – спросила она, поднимая на него взгляд.

Она планировала задать этот вопрос, чтобы направить беседу в нужном ей направлении. Однако, произнеся его вслух, поняла, что искренне и отчаянно хочет услышать ответ.

– Почему решил уничтожить свою семью?

Он вздохнул и отвернулся, двинувшись к куче скрученных ковров и гобеленов. Он взмахнул рукой, и все они разлетелись по полу. Он подобрал один из лежащих в самом низу гобеленов и жестом подозвал Сорэйю, раскатывая его по полу.

Сорэйя подошла к нему и взглянула на изображение: шах на троне, в самом центре гобелена, средних лет и с бородой во все лицо. Вокруг него стояло пять молодых людей разного роста и возраста. Она рассмотрела их одного за другим, но никто из них не напоминал Азэда. Край гобелена был усыпан черными отметинами, будто кто-то несколько раз решал сжечь его, но потом передумывал.

– Это… твои?.. – начала было Сорэйя, но не смогла закончить, не зная, как он отреагирует.

– Это мои отец и братья.

– Этот гобелен был изготовлен до твоего рождения?