Девушка, змей, шип

– Нет, – ответил он, фыркнув. – Я был младшим, на тот момент еще ребенок. Но это не та причина, по которой меня нет на этом гобелене. Моим братьям было уготовано править, старшему в качестве шаха, а четырем младшим – в качестве сатрапов богатых провинций. Однако я родился под несчастливыми звездами. Астролог сказал отцу, что если я буду править хотя бы и маленькой провинцией, то это приведет к ужасным последствиям. Мой отец очень серьезно отнесся к его словам. Я смотрел, как братья превращаются в принцев. А мне тем временем не позволялось учиться военному искусству, государственному управлению, да и в целом как-то устраивать мое будущее.

Азэд пнул гобелен. Тот завернулся и скрыл лица его мертвых братьев.

– Я жаждал доказать, что звезды неправы. Я проводил ночи напролет, тайно читая книги или самостоятельно практикуясь в военном искусстве, отчаянно надеясь впечатлить отца. Он никогда не был жесток со мной. Но я понимал, что он обо мне думает. Знал, что я был…

Он смолк, не найдя слов, и Сорэйя закончила за него:

– Ты был позором для семьи.

Неудивительно, что он с такой легкостью нашел ее в Гольвааре. Он знал, где искать человека, который чувствовал себя нежеланным.

А дальше произошло нечто странное. Возможно, Сорэйе это лишь привиделось, но на мгновение глаза Азэда изменились, перестали быть желтыми и холодными. Они стали темно-карими. Такими, какими она их запомнила. И в это короткое мгновение она увидела в них ненависть к себе, какая, казалось, должна быть свойственна лишь людям. Она в очередной раз заметила, что местами под чешуей проступала кожа. Части Азэда, отказывающиеся быть поглощенными демоном. Ей даже пришло в голову, что его превращение могло все еще продолжаться, незаконченное. Возможно, порой он просыпался и обнаруживал, что очередной участок кожи покрылся чешуей и очередная частичка его самого пропала?

– А затем я повстречал дива, – продолжил он более твердо. – Это очень походило на то, что ты мне однажды рассказала. Как-то ночью я тайно отправился на конную прогулку и поймал дива. Но тогда я не собирался забирать ее с собой во дворец. Я держал ее в пещере, возвращаясь к ней каждую ночь, чтобы выведать ее секреты. Я надеялся, что узнаю что-нибудь крайне важное, чем смогу поделиться с отцом. Но не мне тебе рассказывать, что, когда ты узнаешь секреты дивов, они узнают твои. Она стала моим постоянным собеседником. Потому я ей поверил, когда она стала говорить, что из меня выйдет лучший правитель, нежели из отца или братьев. Она стала говорить о том, сколь меня, должно быть, возмущало отношение ко мне. И я впал в бешенство. Из-за наших бесед во мне зародилось сомнение в правоте астролога. Я стал думать, что отец мог лгать мне из собственных корыстных соображений.

Он на секунду запнулся, перевел дыхание и продолжил:

– Тогда я сблизился со знатью и солдатами, недовольными правлением моего отца, и предложил им возвести меня на трон. Я рассудил, что раз уж я не способен править с благословением отца или звезд, то я пойду им наперекор. И не важно, чью кровь мне придется пролить.

Сорэйя не знала, куда смотреть. Куда ни брось взгляд, везде был Азэд, в изображениях которого она видела себя. Она закрыла глаза, но и в наступившей темноте ей виделся знакомый ей молодой человек с кровью на руках, убивающий всех на пути к трону. Она отогнала это видение, напоминая себе о необходимости добыть перо.

– И как же ты… – спросила Сорэйя, открыв глаза. – Когда ты превратился?..

Он замялся. Когда он вновь заговорил, голос его был приглушенным, будто у ребенка, рассказывающего секрет.

– Сам напросился. После смерти отца и братьев я боялся, что не удержу Аташар под контролем. Мне не хватало образования в делах управления государством. И тогда я отправился за советом к диву. Она посоветовала мне вырвать сердце дива и омыться кровью из него. Я не хотел убивать своего дива, и потому поймал другого, покрытого чешуей, с когтями и крыльями. Я не знал, к чему это приведет. Не знал…

Он посмотрел на свои когтистые, сучковатые, покрытые чешуей и кровью руки, и перевел взгляд на Сорэйю. В глазах его читалась мольба о понимании.

Разумеется, она его понимала. Она легко могла вообразить себя на его месте. Понимала она и то, почему на него произвела такое впечатление ночь в дахме. Ночь, в которую она рассказала ему предание о нем самом: тогда он услышал не только о том, что с ним произошло, но и о своих страхах. Он впервые почувствовал в другом человеке такое же сдавленное сердцебиение, что и у него самого.

– Мне ты явился в человеческом обличье, – сказала Сорэйя, возвращаясь к своему плану. – Почему ты не остаешься в нем постоянно? Почему предпочитаешь быть дивом, а не человеком?

По тому, как он избегал смотреть ей в глаза, Сорэйя поняла, что он не хочет, чтобы она знала ответ на этот вопрос.

– Я пытался. Однако у меня не выходит остаться в человеческом обличье. К тому же то, что для этого необходимо, не так легко добыть.

– Я не понимаю, – сказала Сорэйя, покачав головой.