Девушки

— На чужой роток не накинешь платок, — мягко сказал Нил Иванович и улыбнулся. — Не расстраивайся, Тарутина, ты еще поведешь поле к рекордам, да так, что и сам Волдырин вприпрыжку побежит за тобой. Он уж не такой плохой производственник.

— Вот и вы шутите, Нил Иванович, а мне плакать хочется. Вы и представить себе не можете, какое это зло Волдырин!

— Что ж, Ольга, давай реветь вместе.

— Думаете, не ревела? Ревела, а потом поняла, что ревом не поможешь делу, не вышибешь дурь из головы Волдырина, и к вам пришла.

— Чего же ты хочешь от меня?

— Или Волдырина снимите и назначьте хорошего начальника, или отпустите меня на другое поле. Не могу я больше срамиться на его поле!

— Ишь чего захотела: не больше и не меньше, как «снимите» или «переведите»!

— Да! Именно так! Если вы, Нил Иванович, не уважите мою просьбу, дальше пойду, пожалуюсь на вас, — ответила Ольга, чуть улыбнувшись.

— Куда ты пойдешь? Никуда, Ольга, не пойдешь.

— Нет, пойду. А то возьму и бухну об этом на празднике. Ведь слово-то вы предоставите мне на торжестве?

— Можешь, конечно, бухнуть, — настораживаясь, сказал Нил Иванович. — Знаю я вас! Я думаю, Ольга, мы договоримся и без буханья. Не такие дела решали. Думаю, и это разрешим к лучшему.

В кабинет вошел Долгунов, весь забрызганный торфяной жижей.

— Здорово, друзья! — устало сказал парторг. — С добрым утром вас и с праздником! — Он остановил взгляд на лице Ольги и обеспокоенно спросил: — Я вижу, что вы о чем-то серьезно беседуете. Может, помешал?

— Ты никогда не мешаешь мне, — обиделся Нил Иванович. — Прежде всего ты скажи, где уже успел извозиться в жиже. На брюках грязь, на фуражке хвоя…

— На фуражке! — воскликнул Долгунов. — Хорошо еще, что не на голове.

— Куда путешествовал?

— На место аварии ездил.

— Ну и что?

— Одно скажу — скверно! Какая-то стерва завелась и у нас на болоте.

— Ты так думаешь? — вскочив со стула, спросил испуганно Нил Иванович.

— Так думаю.

— Факты?

— Каких тебе еще надо фактов! — воскликнул Долгунов и зашагал по кабинету. — В прошлом сезоне на соседнем участке огонь слизал тридцать тысяч тонн фрезерного торфа. Кто-то поджег, несомненно. Недавно торфососы кто-то подорвал? Подорвал. С карт на поле Барсукова гидромассу кто-то спустил в канавы? Спустил. Гидромассу кто-то нынче ночью выпустил в болото? Выпустил. Так какие еще факты тебе нужны? Мало их? Еще надо тебя и меня вместе с поселком поднять на воздух, а?

— Этого только не хватало! — пробормотал Нил Иванович, опускаясь на стул.

Долгунов остановился и подсел к столу.

— Так-то вот, Нил Иванович! Я был на месте аварии, опросил мотористку одну, потом другую, говорил с инженером добычи и из этих разговоров убедился, что гидромасса спущена в болото неспроста. Сегодня у нас праздник, большой день, и вот какая-то каналья решила омрачить нам его…

— Надо поймать негодяя, — сказал Нил Иванович. — Что ты, Емельян Матвеевич, думаешь? Кого подозреваешь?

— Дело не в подозрениях, — уклончиво ответил Долгунов. — Одни мы ничего не сможем сделать, тут нужен специалист по таким делам. Я постараюсь побывать у Павлова… — Он взглянул на Ольгу. — Да и Ольга пусть поговорит с ним. У нее глаз на людей верный.

— Дело, — согласился Нил Иванович. — Лейтенант, наверно, приедет на наш праздник. Как думаешь, Тарутина?

— Не знаю, — смутившись, тихо ответила Ольга.

— Ну-ну, вижу, что будет, — улыбнулся Нил Иванович. — Сердце — вещун. А теперь давай твое дело закончим, Емельян Матвеевич поможет. Все равно без его участия этого вопроса не решить. — И Нил Иванович рассказал парторгу о претензиях Тарутиной.

Долгунов выслушал начальника участка и сказал:

— Ольга права, дело говорит. И я понимаю ее. Каждый из нас, болеющий за добычу торфа, поставил бы вопрос точно так же.

— Да, все это так, нельзя же ставить ультиматум, как это делает Ольга! Согласен, что Волдырин слабоват, разбросан, а кроме того, самоуверен, груб, не имеет подхода к рабочим, к добровольцам. Он привык относиться к торфяницам по старинке, по старой болотной традиции…

— Всегда пьяный, — добавила Ольга.

Нил Иванович вспылил:

— Пьяный! Укажите мне: кто не пьет на болоте? Куры у нас пьют! А где я вам возьму такого знающего и идеального начальника поля, которого просит Тарутина? Где? — Нил Иванович даже покраснел и шлепнул ладонью по лысине.

— Это я слышал от тебя, Нил, — сказал Долгунов.

— Я поставлю Волдырина на свое место, призову его к порядку. Да-да! Обязательно, вот увидишь! Гм… Наконец, сам помогу ему. Но что Ольга предлагает, невозможно. Не могу согласиться.

Долгунов встал и прошелся. Затем, повернувшись к столу, сказал:

— Твое дело хозяйское, ты решаешь, а я даю совет. А мой совет — снять Волдырина. Найти человека, подготовить и поставить. Так надо, Нил Иванович, и чем скорее ты это сделаешь, тем лучше для дела.

— Не выйдет! Я не стану снимать Волдырина. Что предлагает Ольга. Если опять заартачится… Сядь, сядь! — забеспокоился Нил Иванович, увидев, что Ольга решительно поднялась со стула. — Что же ты уходишь, не договорившись?

— Я пыталась сработаться с Волдыриным. Но разве можно с таким человеком работать! Не стану!