Девушки

Ивановна плюнула и, ничего не сказав больше, выбежала из кабинета. Долгунов принял остальных торфяниц и тут же, не откладывая дела на завтрашний день, разобрал их просьбы и жалобы.

Блестящая победа Ольги Тарутиной была поставлена в повестку торжественного собрания и повседневной работы — она открывала широкие возможности для соревнования бригад. Совещание затянулось до утра. Шел третий час. Долгунов встал из-за стола, прошелся. В коридоре тишина. В соседних комнатах тишина. Чувствуя усталость, он вышел на улицу. Свежий воздух приятно пахнул ему в лицо. В роще за поселком громко пели соловьи. Полоска неба на востоке чуть-чуть светлела, отливала латунным цветом. В небе ярко светили крупные звезды. Над торфяными полями серо-беловатой пеленой поднимался туман. В стороне возник шум товарного поезда; он с каждой секундой нарастал, приближался, приблизился, прогрохотал и стал быстро удаляться и затихать.

Долгунов медленно шагал по улице, мимо бараков, в которых крепким сном спали торфяницы после тяжелой работы. На больших, затемненных окнах то и дело взблескивали отражения звезд, далекой и такой спокойной синевы. Он поднялся на крылечко барака, прошел в свою комнату, открыл окно и, не зажигая огня, разделся и повалился на кровать.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Ольга, придя в общежитие, тут же рассказала девушкам о разговоре по телефону с Москвой. Девушки с серьезным, сосредоточенным видом выслушали сообщение о том, что Центральный Комитет партии знает об их успехах, передал им привет и поздравление с победой. Пятисотницы несколько секунд молчали, словно не могли прийти в себя от неожиданности, а когда Ольга, со слов Долгунова, сообщила, что теперь о них будет знать весь Союз, шумно окружили свою бригадиршу и заставили ее повторить каждое слово представителя ЦК партии и то, что отвечала Ольга.

Сообщение Ольги произвело сильное впечатление на девушек других бригад. Бригады Даши Кузнецовой и Кати Лукачевой рано легли спать, чтобы наутро пораньше выйти в поле и с честью ответить на вызов Тарутиной. Но взволнованные девушки долго не могли заснуть. Не спала и Ольга, хотя и лежала с закрытыми глазами. Она все думала о словах, которые так тепло были сказаны ей представителем ЦК партии. Они, эти слова, заставляли взволнованно биться сердце, наполняли сознание гордостью. «Отец, если он жив, узнает, конечно, о славе тарутинской бригады, — думала она, — обрадуется тому, что его Ольга работает так, как обязана работать каждая честная дочь родины».

Со всех коек слышалось ровное дыхание. «А что скажет Павлов, когда прочитает в газете имя знатной торфяницы? — подумала Ольга и улыбнулась. — Если действительно любит, то обрадуется, — тотчас же ответила она себе, но мысли о нем уже трудно было остановить. — Куда он ехал? Где он теперь? Почему от него так долго нет писем? Здоров ли? Жив ли?» Вспоминалась последняя встреча на вокзале в Шатуре, смущение, скромность лейтенанта, его желание показать, что он совсем не такой, каким она видела его осенью на пристани в Рязани. Вдруг до слуха Ольги донеслись трели соловья. Она подняла голову, прислушалась. Соловей пел где-то рядом. «Спать! Спать!» — строго сказала себе Ольга, гоня мысли прочь.

Проснулась Ольга на восходе солнца, быстро оделась и разбудила своих девушек. Они надевали платья, бахилы и спецовки, умывались в коридоре, а то и в канаве мягкой, прозрачной торфяной водой, забирали узелки с провизией и выбегали на улицу.

Красное солнце стояло ребром на горизонте, касаясь земли. Девушки цепочкой шли за бригадиром, тихо разговаривая. На траве, как серый жемчуг, блестела роса. Там, куда падали лучи солнца, она сверкала разноцветными огоньками, искрилась. Пели жаворонки. Они словно сверлили искрящийся золотом воздух острыми и длинными сверлами. Синевато-молочный туман полз низко над полями. На бровках и над канавками он поднимался космами, дымился и таял. Казалось, что там проплывали лебеди, высоко поднимая головы.

Когда девушки пришли на место работы, солнце отделилось от земли и стало пригревать сильнее. На полях еще не было торфяниц. Туман мешал работать.

— Это ничего, девушки, — сказала Ольга, — потом подправим! Все-таки сколько-нибудь уложим, чем так сидеть, и ждать, когда прояснится.

Девушки хорошо знали своего бригадира, да и сами были упорны в труде. Широко расставив ноги, низко склонившись, они быстро отрывали проформованные куски сырого торфа от настила. Поставив торфины на торцы, они так же быстро прислоняли к ним следующие. Работа эта была тяжелая, трудная. Требовалось все время двигаться вперед в наклонном положении. Торфяницы шли в ряд, не желая отставать друг от друга. Ольга, как бригадир, клала змейку на фланге. Остальные равнялись по ней.

Так они работали час-два. Ольга выпрямилась и оглянулась — змейки кусков торфа издалека, по прямой длинной карте, тянулись за нею и ее подругами. Солнце стояло уже высоко. Увидев вереницы бригад, только что вышедших из поселка, Ольга улыбнулась, сказала про себя: