Девушки с картины Ренуара

Мари Фонтен, в девичестве Эскюдье, похожа на танагрскую статуэтку — маленькая, тоненькая, с идеальными пропорциями, с такой тонкой талией, что мужчина может обхватить ее ладонями. Тетушка Ивонны и Кристины соблазнительна, изящна, загадочна и чувственна. Скромная улыбка освещает все вокруг нее. Самая красивая в семье, она всю жизнь привлекала художников, чьи бесчисленные картины украшали стены квартиры на авеню Вийар.

Морис Дени, Одилон Редон, Эдуар Вюйар снова и снова приходят к ней, чтобы попытаться запечатлеть ее будто бы детское, но очень мощное обаяние. Никто не может остаться равнодушным перед этой хрупкой прекрасной женщиной.

Кристина Лероль унаследовала от любимой тетушки тонкие черты, а Ивонна — соловьиный голос. Поет Мари Фонтен чарующе. Неудивительно, что она так часто позировала отцу Ивонны и Кристины, который писал ее то в образе девы, то в образе нимфы.

Она была для него одновременно воплощением сладострастия и чистоты, исступления невинности. Мадлен Лероль, привыкшая к тому, что прелестная Мари регулярно бывает в его мастерской, не ревнует.

Во времена, когда он писал крупные фрески по государственным заказам, в том числе для парижской ратуши и Сорбонны, Мари позировала в образах Добродетели, Справедливости, Юности и многих других. Она придавала остроту и целомудрие этим отвлеченным понятиям.

Когда она молится перед алтарем во время причастия или поет в сопровождении органа, она восхитительна. Она невероятно притягательна как в образе праведницы, так и в образе музы. Каким бы мастером религиозных сюжетов и ревностным католиком ни был Анри Лероль, к младшей сестре своей жены он испытывал по-настоящему чувственное влечение. Когда Анри пишет Мари, он раздевает ее взглядом.

Однажды Адриен Митуар, основатель журнала Occident, где подвизался Луи Руар, по-дружески и по-соседски попросил Лероля расписать свою гостиную. Анри написал для Митуара три больших панно. Вероятно, это случилось около 1900 года — панно не датированы. Если зайти в дом, где он жил (на углу авеню Бретей и площади, носящей сегодня его имя), их можно увидеть и сегодня. Их сохранила семья Митуара, еще недавно жившая на шестом этаже. На панно изображены морской и скалистый пейзажи, навевающие мысли о Средиземноморье. Море — ярко-синее, скалы — огненно-красные. Писать такими сочными цветами несвойственно Леролю — обычно он предпочитает коричнево-серую гамму, за которую когда-то получил прозвище «Кофе с молоком».

Возможно, это объясняется влиянием Мориса Дени, работавшего в схожей манере, а может быть, личностной эволюцией художника, который обрел счастье после того, как перестал писать на заказ и брался за кисть только тогда, когда сам желал. Дружеское расположение Митуара, возможность трудиться в двух шагах от дома, чудесный свет, заливающий апартаменты, звон колоколов церкви Сен-Франсуа-Ксавье, которой он некогда подарил крупное полотно, — все это задает темп его работе.

Лероль принимает решение наполнить солнечный и радостный пейзаж написанными в человеческий рост музами, по три или четыре музы на каждом из боковых панно. Они танцуют, некоторые держат в руках музыкальные инструменты, другие — лист бумаги, как будто собираясь записать слова поэмы или песни. Но, входя в гостиную, любой посетитель сразу же замечает только одну из них, главную музу. Ту, что сияет в центре фрески. Это Мари Фонтен. Ее моментально узнаешь по личику, по курносому носу, по невинному и томному выражению лица. Только на этот раз она не кажется обнаженной — она действительно обнажена. Открыты ее грудь и длинные ноги. Это действительно ее лицо. Но ее ли это тело? Мог ли Лероль, мастер обнаженной натуры, уговорить ее позировать в костюме Евы, как профессиональная модель? Ни на одной из его предыдущих картин, изображающих Мари, ни на картинах Дени, Редона или Вюйара не увидишь даже невинного декольте или открытой щиколотки. Не приснилось ли ее тело Леролю? Или ее прекрасному лицу он «одолжил» другое тело, другое, но идеально ей подходящее?

Странно, что Артюр Фонтен не только разрешил своей жене раздеться на глазах у Лероля, но и позволил любоваться ее обнаженным телом Митуару, его семье и гостям, которые теперь будут разглядывать ее, когда им вздумается. Лероль не оставил никакого письменного комментария к этой картине, всегда предназначавшейся для личного просмотра. Остается теряться в догадках о разнообразных причинах и следствиях. Но там изображена именно Мари. Очаровательная. Притягательная.

В 1900 году ей тридцать пять лет. Она — верная жена и мать счастливого на первый взгляд семейства. У нее пятеро детей, которых она рожала почти непрерывно. Для света мадам Артюр Фонтен неотделима от серьезного и честного мужа, самого безупречного из мужчин. Ее жизнь подчинена строгим правилам, далеким от художественной свободы домов Анри Лероля и других семейств. Едят здесь строго по часам, как в армии. По утрам Мари занята своим туалетом, далее она планирует день, общается с детьми и дает указания слугам, гувернантке и воспитателю. После полудня — визиты, благотворительность, светская переписка. У нее остается мало времени на пение или игру на фортепиано. Почти каждый вечер ее муж ужинает дома с гостями, безо всякой торжественности, но согласно навек утвержденному ритуалу. Ее сестры, Мадлен Лероль и Жанна Шоссон, чувствуют себя комфортно в роли хозяек, принимающих гостей. А вот Мари в обществе выглядит неловко и неуклюже.

Она не умеет поддерживать беседу. Подолгу молчит с отсутствующим видом, а когда вступает в разговор, то ее красивый голос звучит странновато и даже фальшиво.

Гости Артюра Фонтена — министры, государственные секретари, ответственные работники из Министерства труда или железных дорог, специалисты по трудовому праву — ведут важные разговоры на серьезные темы. В окружении Артюра Фонтена нет весельчаков. На лице Мари, когда она их слушает, изредка проскальзывает мечтательная улыбка, при виде которой высокопоставленные гости отвлекаются от бесед. Поль Дежарден жалуется Артюру на Мари — мало того, что она не умеет принимать гостей, вдобавок ко всему она волнует мужчин… Создается впечатление, что она легкомысленна, что ее интересуют лишь дом, дети, музыка. Но и тут ей не очень повезло — у нее прекрасный слух, дивный голос, но Артюр недолюбливает музыку, а к опере питает настоящее отвращение!

Мари чувствует усталость от жизни. Она страдает от недомоганий, жалуется на мигрени, боли в спине и животе, на утомляемость. Муж и прочие домочадцы объясняют все это частыми беременностями и слабостью ее организма. Но на самом деле ей просто скучно. У нее благодаря мужу действительно есть «все, чтобы быть счастливой»: комфорт и благополучие, высокий социальный статус, здоровые дети, гарантия того, что она до конца своих дней проживет, как засахаренный фрукт в коробке, перевязанной красивой лентой. Ей не на что жаловаться. Но на авеню Вийар она находится в плену рутины, которой другие женщины, не так щедро обласканные судьбой, как она, могли бы позавидовать. Мари же чувствует себя как в клетке. Она редко смеется и нечасто чему-то радуется. Уверенность в завтрашнем дне, приличие, спокойствие вызывают у нее отвращение.

Она часто под разными предлогами отлучается из дома. Обычно ее отъезды совпадают с каникулами детей. Без супруга, из-за работы остающегося в Париже, Мари присоединяется к своим сестрам в их загородных резиденциях. Иногда она едет на воды или на курорты, известные своим благотворным действием на кровь, легкие, печень и почки. Хотя болит у нее лишь сердце.

Настоящим музам нужны мужчины, которые умеют любоваться ими и любить их. Мари страдает от безразличия и холодности безупречного мужа, от которого рожает детей, но не получает душевного тепла. Артюр больше думает о бумагах, увлечен своими планами, но не счастьем собственной жены. Фонтен поймет это слишком поздно: «Какой беспорядок, друг мой, вселяет страсть в семьи, — напишет он Франсису Жамму в 1910 году. — Как это печально! Да, это настоящая болезнь. Серьезная любовь совсем не такая».

А Мари всем душой жаждет страсти. В ее жизни есть почти все, кроме главного — любви, полной солнца. Любви, чей зов слышит Лероль, когда пишет светящуюся счастьем Мари в образе музы.

Хмурым утром в ноябре 1907 года Мари, не предупредив мужа, покидает дом. С собой она берет самых младших детей, Ноэля и Дени. Временно она устраивается у своей матери, с недавних пор вдовы, в особняке на бульваре Курсель. Жена ушла от мужа — такого в их семье еще не бывало. В католической среде так тем более не принято. Какими бы ни были причины недовольства, жена всегда остается с мужем.

Однако Мари утверждает, что больше не хочет жить с Фонтеном. Она не хочет ни видеть его, ни объясняться. Также осталось неизвестным, о чем она говорила с матерью и сестрами. Жамм в одном из своих писем Артюру Фонтену упоминает об этом, заявляя, что по-прежнему «поражен молчаливым жестоким упрямством» Мари. Семья Лероль попадает почти в самый центр скандала.

Фонтен раздавлен. По его собственному признанию, он ничего подобного не ожидал. Он не был готов к столь суровому решению жены, у него не было предчувствия драмы. В письме, адресованном им через месяц после случившегося Клоделю в Тяньцзин, явно ощущается растерянность. «Нужно полагаться на Господа, Которому дано судить о наших ошибках. Один только Господь может прощать и выносить приговор», — пишет Артюр. В своей печали он не теряет достоинства, но явно ничего не понимает в чувствах своей жены. Он не догадывался, что такое может произойти.

У Мари есть любовник. Она только что сообщила об этом Артюру. Любовник — не просто брат Поля Дежардена, вместе с которым Фонтен ведет борьбу в Союзе за истину и в Лиге прав человека, он — его лучший друг. Люсьен Фонтен женат на Луизе Дежарден, старшей сестре того самого Дежардена, который украл у Артюра жену. Преступление, совершенное в рамках семьи…

Абель Дежарден — молодой врач из Парижского госпиталя. Ему тридцать семь лет, он на десять лет моложе Фонтена и на пять лет моложе Мари. Он родился в день сражения при Седане [34] , и его дни рождения не празднуют — семья не отмечает дней национального позора.

Он — хирург, специалист по поджелудочной железе. Товарищ Марселя Пруста по лицею, близкий друг его младшего брата — Робера, с которым сблизился в Медицинской школе. Тесными отношениями связан с Клодом Дебюсси и Морисом Равелем. Медицина — его страсть, но этот привлекательный молодой человек вдобавок ко всему большой любитель искусства. Он поет вместе с Люсьеном Фонтеном в хоре, которым руководит сначала Дебюсси, а потом Равель. Музыка, ненавидимая Артюром Фонтеном, видимо, очень сблизила разлучника Дежардена и Мари.

Абель Дежарден бывал в доме Фонтена. Ему полностью доверяли. За ним посылали при малейшей детской хвори. Его видели на семейных сборищах у мадам Дежарден, его матери.

Они полюбили друг друга, а их связь началась в 1897 году (Фонтен пишет об этом Жамму). Пока тайное не стало явным, Абель Дежарден без особых угрызений совести пользовался протекцией руководителя Комитета по труду, дважды выступавшего в его защиту перед кабинетом министров — Фонтен щедро пользовался своим влиянием ради друзей. В первый раз, в 1905 году, он добился для своего протеже членства в Дирекции по социальному страхованию и социальной взаимопомощи на международном медицинском конгрессе в Льеже, посвященном несчастным случаям на производстве. Во второй раз, в том же году, с его помощью Дежарден был назначен секретарем комиссии по промышленной гигиене — что позволяло ему некоторое время пользоваться правительственными привилегиями. Фонтену, не раз обращавшемуся с ходатайствами в высшие сферы, щедро распределявшему награды, помогавшему продвинуться по службе или найти работу, было печально столкнуться с неблагодарностью молодого человека.

Однако Фонтен действует, не теряя времени. В декабре он подает прошение о разводе в связи с «оскорбительным уходом из супружеского дома». Развод был получен быстро — уже в начале следующего года дело было решено в пользу Артюра. На процессе выступал будущий президент Республики (1920–1924) Александр Мильеран, адвокат, депутат и бывший министр торговли и труда в правительстве Вальдека-Руссо. Пакет социальных законов, поставленных им на голосование в парламенте, известный как «деяние Мильерана», направленный на упорядочение и сокращение рабочего времени при гарантированном еженедельном выходном дне, был плодом долгой и упорной работы Артюра Фонтена. Министр, человек левых взглядов, поддерживает с руководителем Комитета по труду отношения, основанные на взаимном уважении. Они — соседи, живут в одном доме на авеню Вийар, регулярно вместе обедают и ужинают — чаще всего у Фонтена. Бывший министр и будущий президент — блестящий адвокат. Он мог бы проявить больше снисходительности к Мари, воспользовавшись новом уложением о разводах, принятым в 1894 году. Он внимательно читает либеральные публикации своего друга Леона Блюма — в книжных магазинах в 1907 году появилась его работа «О браке». Но, несмотря на все это, Мильеран расправился с Мари в два счета.

Отныне она разведена по своей собственной вине и обязана оплатить судебные издержки. Ей оставляют опеку над двумя младшими детьми, Дени и Ноэлем — первому десять лет, второму — двенадцать. Трое других, Жаклин, Филипп и Жан-Артур (им четырнадцать, шестнадцать и восемнадцать лет), остаются с отцом.