Девушки с палаткой

– Девчонки куда-то пропали… Странно… Зарядил прямо перед отъездом до ста процентов… Блин, гады! На гарантии, и так быстро аккумулятор сдох!

На её лице появилась ухмылка. Перед отъездом… девятое… Знал бы ты какое сегодня число… Но она не торопилась озвучивать вслух. Она вдруг вспомнила об электронном приборе, теоретически, по рассказам, висящем у неё на шее и сделала попытки поймать его рукой – рука хватала воздух. Татьяна в своём повествовании описывала, что устройство светилось огнями: показывало цифры, слова… А может…

– У меня на шее висит какое-либо устройство? – Она разогнулась, выставив грудь. Илья, услышав вопрос, резко оторвался от телефона. – Что на нём есть? На приборе. Светится что-либо?

– А вы сами не видите? – опасливо спросил он.

– Я же больная и старая…

Илья подался вперёд, стал всматриваться, не приближаясь.

– Время… вторник… тридцатое мая… – Он ухмыльнулся. – Да это у вас проблемы с календарём! Дальше год… – Он наклонил голову на бок, будто надпись была перевёрнута, приблизился ещё на пару шагов. – Год какой-то… две тысячи… сто, блин, две тысячи сто тринадцатый! Охренеть!

Оба уставились друг на друга. Он выпрямился, ухмылка медленно сползала с его лица, так как, видимо, за сегодняшний день с ним происходило слишком много событий, показавшихся неестественными. Его карие, почти чёрные, глаза суетились в поисках вывода, ожидаемого от того органа, который этими глазами сейчас управлял.

– Ты конечно мне можешь не верить… – Встала она. – Но место, где мы находимся, аномальное. – Она собралась с мыслями. – Это нереально какой неправильный лес. Здесь смешались день-ночь, месяцы, годы, события… Прошлое и будущее… Здесь творится что-то страшное… – Илья молчал. – Вот ты думаешь: девочки пропали… А их нашли в день твоего приезда, девятого, побитыми – одна в коме… – При этих словах у парня на лоб полезли брови. – И тебя… с того же дня разыскивают… Стёпа твой там убивается, что огребёт от родителей по полной за то, что знал и молчал… И я, заметь, после вашего исчезновения успела отработать в больнице несколько смен!

Илья отступил в удивлении, но с выводами не торопился. Олеся догадалась, что ему показалось неуместным слово «отработала», она поспешила объяснить:

– Сколько ты думаешь мне сейчас лет? Семьдесят-восемьдесят? А если без твоего льстивого подхалимажа, то девяносто-сто? Кабы не так… Мне тридцать! И работаю я медсестрой в травматологии! И живу в две тысячи восемнадцатом, а это тело… – Она бегло прошлась глазами по своему, как ей на самом деле виделось, тридцатилетнему телу, но для Ильи – ссутуленному, бледному, костлявому и хромому. – Таким оно станет в будущем, когда мне будет девяносто с гаком! Господи, неужели я так долго проживу?

Олеся внезапно смолкнув вдруг сморщилась от нахлынувших слёз, оседая в отчаянии на подстилку из хвои, плаксиво дополнила:

– Или скоро умру от старости…

Любитель дикого отдыха стоял, как вкопанный столб, слушал содержательную речь, не смея возразить. Она приготовилась к тому, что он, не изнурённый тяжким трудом, сытый и обеспеченный, выставит её на посмешище – сдвинутой по фазе старухой, больной на всю голову сумасбродкой с изощрённой до смешного фантазией. Олеся ждала, что из его рта вот-вот вылетит трусливая фраза: «Я вспомнил, что мне надо ехать по делам», или «Я пожалуй пойду», но вместо этого он разразился целой тирадой, адресованной самому себе:

– А я-то никак в толк не возьму: куда подевалась моя машина? Думал увели прямо из подноса, да так, что трава не шелохнулась, следов от резины не осталось, а отошёл всего ничего – на пару шагов… Побродил по лесу и бах, а у меня руки все в грязи… Вот только что ключи в карман засовывал – руки были чистыми. Глянул: да я весь в листве и репьях по уши! Офигеваю – как? Хожу, разыскиваю девок и ни с того, ни с сего чувствую языком, будто я нажрался холодного мяса с жиром, типа тушёнки… Я из зубов замучился его выковыривать… Да я выезжал – зубы чистил электрощёткой!

Олеся преклонных лет выпала из его внимания, теперь он был поглощён собой. Его грудная клетка учащённо расширялась и спадала под влиянием беспокойства. Девушка обратила внимание насколько его одежда была вывалена в сухой растительности по самое горло, вероятно, он спал на лесной подстилке и не одну ночь.

– Да что за хрень со мной творится?! – закончил Илья, обхватив голову и сжимая её, будто сейчас он выдавит из своего, сбившегося с нормального восприятия мира мозга всё постороннее. Затем переключился на деревья, лупя нещадно по ним кулаками, выплёскивая накопленный гнев. Врезав по очередному стволу, он прохаживался по кругу, раскачивая руками, и подыскивал себе новый, чтобы вымесить на нём свою ярость – так он пытался мстить ни в чём не повинным деревьям. Закончив, он опустился вниз, потирая окровавленные кулаки, молчал и думал, думал и молчал, пока наконец не вспомнил, что он такой не один: ему была представлена ещё одна жертва аномальных явлений, да и сёстры, не исключено, попали в тот же переплёт.

– Как будем выбираться из этого дерьма? – глухо произнёс он, свесив голову.