Девушки сирени

Спустя неделю мы с Халиной бок о бок за моим столом доделывали бумажную работу. Мы настолько приноровились к ритму и привычкам друг друга, что легко обходились без лишних слов. Староста Халины разрешила ей приходить в барак после отбоя, и я знала, что у нас будет время поболтать. Утром в тот день я заходила в «Блок обмундирования», туда свозили трофеи из завоеванных Гитлером стран. Все – одежда, серебро, посуда и тому подобное – тщательно сортировалось, так что я быстро выбрала нужные вещи, включая теплый свитер для Халины и патефон с несколькими пластинками. Приказала заключенной с зеленой нашивкой установить патефон у меня в кабинете.

Иеговистка принесла для нас – вернее, больше для Халины, чем для меня, – хлеб и сыр из офицерской столовой. Я поставила пластинку. «Фокстрот из Варшавы».

– Люблю эту песню, – призналась Халина.

Я убавила громкость. Персоналу санчасти незачем знать о том, что я слушаю польские песни.

Халина надписывала конверты и слегка покачивалась в такт музыке.

– Я училась танцевать фокстрот под эту песню, – сказала она.

– А меня можешь научить?

Что здесь такого?

В лагере одна я не умела танцевать фокстрот. В медицинской школе на такие забавы не было времени.

Она затрясла головой:

– О нет, не думаю…

Я вышла из-за стола.

– А я настаиваю.

Халина медленно поднялась.

– Госпожа доктор, вообще, я не самый хороший учитель.

Я улыбнулась:

– Ну же, быстрее, пока песня не закончилась.

Халина завела одну руку мне за спину, а другой взяла мою правую руку.

– Партнеры удерживают друг друга так же, как и во всех бальных танцах, – объясняла она.

Мы под музыку сделали два шага вперед и один в сторону. Халина явно скромничала. Учительница она была просто великолепная.

– Два шага медленно, два – быстро. Чувствуете?

Танец оказался простым, и я вскоре его освоила. Халина кружила меня по маленькому кабинету. Мы прекрасно чувствовали друг друга и скоро начали смеяться оттого, как хорошо у нас получается. Я так в лагере ни разу не смеялась.

Песня закончилась. Мы обе запыхались. Я убрала прядь волос со лба Халины. Она повернулась, и я почувствовала, что Халина словно окаменела. Я тоже повернулась. В дверях стояла сестра Маршалл с бланком заявки в руке. Никто из нас не слышал, как открылась дверь.

Я перевела дыхание:

– Маршалл, в чем дело?

Халина убрала звукосниматель с пластинки.

– У меня тут заявка, – ответила Маршалл. – Хотела оставить ее у вас на столе, но вижу, вы заняты. – Она зыркнула на Халину. – И еще – вы не закрыли шкаф с медикаментами.

– Я этим займусь. Свободна.

Маршалл отдала мне заявку и вышла, но перед уходом успела бросить еще один испепеляющий взгляд на Халину.

Дверь за собой она закрыла так же тихо, как открыла, перед тем как войти. Мы с Халиной посмотрели друг на друга. Что-то неосязаемое и опасное вышло наружу, и это было уже не изменить.

– Надо бы научить ее стучать, – пробормотала я.

Халина смотрела на меня во все глаза. А у самой – ни кровинки в лице.

– Госпожа доктор, похоже, она очень недовольна.

Я только пожала плечами:

– Собака, что лает, редко кусает. Плевать на нее.

Я недооценивала медсестру Маршалл. Если бы я тогда знала, во что мне это обойдется.

Глава 15 Кэролайн 1941 год

Я вцепилась в картотечный ящик.

– Что, Рожер?

– Кэролайн, я только что узнал. Имена Пола и Рины в списке арестованных.

Пол арестован?!

– Спасибо, что не сказал при Пиа. – Я сдержала слезы, но папки все равно поплыли перед глазами. – Об отце Рины что-нибудь известно? Он жил с ними в Руане.

– Пока ничего. Я проверяю списки каждый час. Ты, конечно, понимаешь, что мы сделаем все возможное, чтобы отследить их.

– По крайней мере, мы знаем, что они живы. По какому обвинению их арестовали?

– Если бы я знал. Сведения от нашей разведки в Лондоне разрозненные. Координаты не указаны. И еще, Ки. Три миллиона германских солдат вторглись в Россию.

– А как же акт о ненападении?

Я знала, что Гитлер – лживый психопат, и тем не менее каждый его ход был для меня как оплеуха.

– Гитлер его нарушил. Медведь недоволен.

Фортье любил называть Советы «Медведем».

Действительно, удачное сравнение.

– Гитлер берет все, что захочет. Для нас это паршиво.

Рожер мог этого и не говорить. Скоро фюрер полмира завоюет. Кто на очереди? Англия?

– Ки, мне очень жаль.

Было видно, что Рожер искренне переживает. Возможно, он сожалел, что не предпринял никаких более активных шагов в интересах Рины.

В тот день на работе от меня почти не было толку, в голове крутились бесконечные вопросы: что было бы, если бы Пол остался в Нью-Йорке? Что было бы, если бы я надавила на Рожера и заставила его выбить визу для Рины?

И видно, чтобы окончательно усложнить мне жизнь, позвонили и сообщили, что Бетти Стоквелл Мерчант родила сына, вес семь фунтов, назвали в честь отца – Уолтер.