Дездемона умрет в понедельник

Ехали они не на виллу и совсем недолго. Ресторан «Кучум» встретил их веселыми разноцветными огнями. У входа призывно-отталкивающе светилось сильно увеличенное изображение хана с водочной этикетки. Автор портрета вложил в него столько чувства, что можно было простить ему некоторые нелады с анатомией.

Дизайн зала тоже был очень симпатичный — кровавые потемки, на стенах рога и шкуры, на столиках что-то вроде коптилок. Танцовщица, вся в кусочках меха, кое-как связанных веревочками, стала как раз задорно кидаться на стриптизный столб — или как там у них эта штука называется? Самоваров до того засмотрелся на нее, что наткнулся на большой, умеренно твердый предмет и едва не вскрикнул: над ним скалилась пластмассовыми челюстями какая-то страшная черная морда. В рубиново-красных глазах морды застыла пуговичная невозмутимость. Это было чучело медведя, установленное дизайнером в центре зала для сгущения местного колорита. Самоварову повезло застать диковинку: чучело готовилось к реставрации. Бедный медведь сильно страдал от фамильярности посетителей, даже руки об него вытиравших. Было решено перенести его на сцену, и одна из девушек-стриптизерш стала репетировать с ним нечто волнующее.

Прекрасный слуга Кучума терпеливо подождал, пока Самоваров разобрался с медведем, приподнял на стене шкуру (за ней оказалась обыденная белая дверь) и по скромной лестнице свел куда-то наверх. Самоваров ожидал увидеть контору, кабинет, но они оказались в помещении, еще более экзотическом, чем все другие в «Кучуме». Периферийный ресторан имел, оказывается, второй ярус, что-то вроде той директорской ложи в театре, к которой так привык за последние дни Самоваров. Дизайнер еще гуще, чем прочие, увешал этот уютный уголок рогами и шкурами. Сверху отлично виден был весь зал. Танцовщица к этому времени уже скинула с себя часть меховых нашлепок и теперь пыталась довольно негигиенично защемить столб тренированными ягодицами, малиновыми от зловещего освещения. А в директорской ложе, за столом, на котором тускло горела фальшивая коптилка и поблескивали тарелки и бокалы, сидел сам Андрей Андреевич Кучумов.

Самоваров наивно полагал, что портрет звероподобного Кучума для водочной этикетки делался с хозяина предприятия. Тем приятней было вместо злобного и криворожего хана увидеть довольно приличного господина в хорошем костюме, с толстым носом и толстым, будто накладным, животом. Господин приветливо подвинул Самоварову стул. Пришлось засесть за тарелки.

— Вот захотелось с вами познакомиться, — начал Кучумов. — Я о вас много слышал.

«Неужто Кульковский, эта свинья в кружевах, со своими сплетнями и до таких лиц добирается?» — изумился Самоваров.

— Давайте-ка слегка покушаем и поговорим. Обычно я ужинаю позже, но сегодня новая программа, надо было глянуть. Я вижу, вам нравится? — улыбнулся Кучумов.

Самоваров спохватился и наконец отвернулся от стриптиза.

— У меня к вам маленькая просьба будет, — продолжал Кучумов, поднимая наполненную крохотную хрустальную стопочку и жестом приглашая гостя сделать то же самое. — Нет, не пугайтесь, ничего серьезного! Кушайте!

Самоваров махом, чтобы скорее избавиться, опрокинул в себя водку. Со страхом ожидал он мерзкого ощущения, какое испытывал всякий раз, когда имел дело с кучумовкой. Но сейчас, напротив, почувствовал только приятное тепло, легко растекавшееся в груди. Кучумов же, медленно выцедив содержимое стопки, подержал его во рту и, проглотив, удовлетворенно причмокнул.

Тепло переместилось уже в желудок, и Самоваров стал усердно поглощать какое-то темневшее перед ним на тарелке мясо (оказалось, это лосятина под брусничным соусом). Кучумов тоже жевал и поглядывал на Самоварова небольшими медленными глазками.

— Хорошая у вас здесь кухня. И интерьер красивый, — наконец решился Самоваров на светский комплимент, потому что с ужасом обнаружил: он съел все мясо! Ему несли уже что-то другое.

— Дизайнера из Москвы привозил, — самодовольно отметил Кучумов. — Думаете, у нас такая глушь, что на стенах известка, а подают в мятых мисках?

— Я сам не из столиц. Знаю, что глушь теперь понятие относительное. Где дело, там не глушь. Вот у вас жизнь кипит, водка варится.

— И превосходная водка! — нажал Кучумов. — Превосходная!

Самоваров не стал возражать, потому что мясо было отменное, да и водка, против ожидания, не вызывала в нем давешнего отвращения. Непонятно к тому же, что от него нужно этому винокуру.

Винокур несколько склонил широкую, ничуть не 'yже головы, шею. «К делу переходит», — предвкусил Самоваров.

— Дело у меня к вам такое, — действительно начал без затей Андрей Андреевич. — Я слышал о вас как о человеке умном и не болтливом. Умеете вы в некоторых делах разобраться. Про банкира, про Семенова, знаю, про оленьковские штучки наслышан.

«О, это не Кульковского работа!» — понял Самоваров.

— Надо помочь одному человеку. Слегка помочь, — Кучумов покряхтел и позвякал вилкой по бутылке кучумовки. — Вы сейчас работаете в театре. А там нехорошее дело случилось, слыхали?