Дезертир

— Мы — я, вы и симпатичная девушка в очках — дружно ввели следствие в заблуждение. Признаться, менее всего хотелось изображать самоубийцу. Я — неверующий, гражданин Люсон, но в этом вопросе полностью солидарен с церковью. Впрочем, вы уже догадываетесь…

— Вы не кончали с собой, — кивнул я. — Вас ударили ножом. Кто?

Он метнул на меня быстрый взгляд, губы внезапно сжались и побелели.

— Вы знаете.

Да, я знал. Догадаться было несложно, особенно когда я взглянул на рану. Не только комиссар Сименон и почтенные доктора из бывшей Королевской академии разбираются в подобных вещах.

— Итак, вас пыталась убить Мишель Араужо. Вильбоа не ответил, затем бросил взгляд в окно и медленно повернулся.

— Пойдемте. Я, пожалуй, прилягу…

Я помог ему — сил у парня еще было в обрез, и мы медленно двинулись по коридору. У двери палаты он остановился.

— Вы догадались, гражданин Люсон. Я хочу понять — что это было? Я не верю в Творца, в Дьявола и бесов. Но я не склонен верить и гражданам ученым с их «не может быть». Это — было. И я хочу найти объяснение… Вы мне поможете?

— Да.

Это было то, на что я надеялся. Если мы поймем, кем была несчастная Мишель, то станет ясно, кто такой я сам. И уже потом можно думать о дальнейшем…

Шарль кивнул и уже взялся за ручку двери, когда я спохватился:

— Погодите!

Оглянувшись и не заметив ничего опасного, я мгновение молчал, не решаясь, и наконец поглядел ему в лицо:

— Сейчас я назову несколько имен. Вы журналист, вы многих знаете…

Во взгляде Вильбоа мелькнуло удивление, но затем он пожал плечами и кивнул.

— Пьер Леметр, — начал я. — Николя Сурда. Альбер Поммеле…

— Альбер Поммеле — помощник Тальена26, комиссара в Бордо, — немного подумав, сообщил Вильбоа. — Остальных не знаю.

— Жак Ножан…

— А-а! — Шарль усмехнулся. — Личность более чем известная! Вождь санкюлотов из Сен-Марсо. Говорят, его боится сам Робеспьер.

Вот даже как? Впрочем, подумать об этом можно было и позже. Оставалось спросить о Дюпле, но что-то удержало. Может, тот, кто иногда подсказывал мне, в последний момент толкнул под локоть. С этой короткой фамилией что-то не так. Во всяком случае, спрашивать об этом нельзя…

Мадам Вязальщица прямо-таки излучала недовольство:

— Нет, вы только подумайте, гражданин Люсон! Разве добродетельные граждане так себя ведут?

— Как? — изумился я, прикинув, что речь может пойти о курении в комнате.

— Добродетельные граждане, должна вам сказать, не ставят других в неловкое положение! Добродетельные граждане всегда должны сообщать, когда они вернутся, чтобы мне было что сказать вашим гостям!

Ах, вот оно что! Спицы в крепких руках гражданки Грилье сверкали, как молнии, а я решал несложную задачку. Вряд ли де Батц решится вновь заглянуть ко мне. Значит, либо Бархатная Маска, либо…

Гражданин Амару удобно пристроился у окна, читая газету. Увидев меня, он поднял руку и усмехнулся:

— Salve, гражданин!

— Давно ждете? — самым светским тоном поинтересовался я, прикидывая, что визит несколько запоздал. Появись сей гражданин днем раньше, кто знает, может и судьба мерзавца де Батца решилась бы не так легко.

— С полчаса, — Амару сложил газету и спрятал ее в карман сюртука. — Воспользовался временем, дабы почитать «Монитор». Странно, под пером граждан журналистов хаос в Конвенте начинает напоминать дебаты в Палате Общин…

Я столь же безмятежно кивнул, присел к столу и достал папелитку. Хотелось поторопить чернявого, но делать этого не стоило. Хотя бы потому, что он сам явно затруднялся начать разговор. Значит, дела не так и хороши…

— Кстати, вам письмо, — кивнул он. — Смею предположить, от дамы.

Белый конвертик на столе заставил лишь на мгновение удивиться. Размашистая надпись «Гражданину Франсуа Ксавье Люсону» тут же все объяснила.

— Вы разрешите?

Амару всплеснул руками и вновь достал «Монитор». Я сломал печать.

«Гражданин Люсон! — гласило послание. — То, что вы не изволили явиться в больницу, еще раз разоблачает вас как истинного мужчину — хвастуна и труса, боящегося даже взглянуть на ланцет или зонд. Желаю приятно провести время в Опере!» Вместо подписи стояла большая Т и размашистая закорючка.

— Надеюсь, ваши дела сердечные… — медовым тоном начал чернявый, и я решил, что пора ставить его на место.

— Гражданин Амару! — отрезал я. — Данное письмо написано врачом, к которому я обратился по поводу контузии. Кстати, из-за наших с вами дел я так и не попал на прием.

— Извините! — Амару растерянно моргнул. — Клянусь, не знал! Кстати, вы не правы, к врачу следовало пойти, тем более наши дела…

Фраза зависла, но то, что дальше должно следовать «плохи», сомнений не вызывало.

— Де Батца придется отпустить. Сказал бы «с богом!», но в данном случае больше подходит «ко всем чертям!».

Итак, оправдываться не придется. Более того, чернявый сам напрашивается.

— Почему? — как можно суше поинтересовался я. — Комитет изменил свои планы?

— Комитет… — Гражданин Амару заерзал на месте, словно в табурете обнаружился трехдюймовый гвозь. — Комитет общественной безопасности счел более полезным для Республики не усугублять ссору между товарищами…