Дезертиры с Острова Сокровищ

Полная растерянность жрецов вещизма по отношению к инопланетным для них мотивам вроде массового избавления от покупок или всемирного конкурса бесполезных поступков (или тех же именных денег) является одной из причин успешного хода нестяжательских войн. Но не единственной и не главной причиной. Бланкисты отказались от огнестрельного и холодного оружия, равно как и от оружия массового обольщения, успешно применявшегося Голливудом на протяжении столетия. На сегодняшний день эти арсеналы устарели, в частности уже воины Халифата оказались неуязвимыми для обольщающих технологий поп-культуры, с презрением встречая предъявляемые им «картинки». Оружием дезертиров с Острова Сокровищ стала мгновенная подлинность – предъявляемый без промедления эталон иного бытия. Даже кратковременная очная встреча с теми, кто согласно пропаганде вещеглотов «оказался на обочине жизни» и «нуждается в помощи и сочувствии», быстро убеждает, что за пределами вещизма живут – и прекрасно живут – вовсе не маргиналы-неудачники, а веселые, азартные, победившие скуку и инерцию люди. Они бездомны, безработны и беззаботны, но нисколько не терзаются по этому поводу. Воины, охотники, которым все в охотку, они влюбляются и любят, читают и слушают музыку, но главное – пребывают в непрерывном путешествии и Господь пребывает с ними. Непредвзятый свидетель, переставший быть совсем уж посторонним наблюдателем, быстро поймет, кто действительно нуждается в сочувствии и попечении. Уяснив это, он незаметно для себя попадает в плен. И даже если он возвращается потом «к своим баранам», душа его остается в плену. Вот как идут к победе нестяжатели. Но толоконный лоб еще крепок.

* * *

Отказ от трофеев не требует таких уж больших усилий, если иметь в виду материальные фетиши вещизма, ведь равнодушие (как минимум) к приманкам и побудило когда-то покинуть Остров Сокровищ. Здесь тактика сводится к снабжению капканов собственными взрывными устройствами, «шутихами». Разбросанные приманки нанизываются на бикфордов шнур поперечного бытия – и взлетают в воздух лопающиеся пузыри грез. Грез бедных о богатстве и богатых о счастье. Подрывы на какое-то время сотрясают воображение даже подсевших на иглу шопинга и строителей домика Тыквы, самых преданных гвардейцев и телохранителей Гидры.

Дух предпринимательства поддается перевербовке, или, как сказал бы Фрейд, сублимации. Но именно шопинг и тыквостроительная аскеза исключительно устойчивы к контрпримерам, они, как теперь выяснилось, и являются краеугольными камнями сберегающей экономики. Кум Тыква продолжает сопротивляться уже после того, как синьор Помидор сложил оружие. Есть две категории обитателей черты оседлости, которые редко сдаются в плен живыми: это неимущие стяжатели и их внешне более благополучные собратья, пребывающие в беспробудном запойном шопинге. Без их фанатической стойкости экономика пользоприношения уже прекратила бы свое существование, ведь сама по себе предприимчивость, соединенная с жилкой авантюризма и азарта, вполне способна увлечь субъекта туда, где уровень азарта и непредсказуемости на порядок выше. Трудно удержаться от вывода, что из всех форм стяжательства, из всех, так сказать, штаммов этого непрерывно мутирующего вируса самой неисцелимой и непросветляемой болезнью является полубессознательное, всепроникающее жлобство.

По существу, единственной эффективной мерой противодействия жлобству является прививка, совершаемая в раннем детстве. Выступая в Подвесном университете, Колесо однажды сказал:

Хайдеггер что-то там писал про бытие-к-смерти… да и многие мыслители рассуждали о человеческих страхах и печалях. Но я вам объясню, что такое настоящая горечь, как я ее понимаю. Это когда попадаешь вдруг в дом к этим… как их там… к кусочникам. Ну, которые за копейку удавятся. И допустим, садишься с ними пить чай или водку, а они рассказывают, как их кинули, – чуть ли не со слезами бессильной ярости, – о том, как им где-то чего-то недодали. И о том, как они кого-то кинули – выгадали копеечку, втоптав в грязь. Это уже с радостью, потирая руки и хихикая. Ну вот, дело привычное, что еще ждать от вещеглотов.