Дезертиры

Парень с тревогой озирался по сторонам, зевал и ежился. Видно было, что он со сна. Длинные волосы стянуты на затылке косичкой. В комнате он понял, что мы не из полиции, и стал спокойнее. Молод, лет 20, в потертом спортивном «Адидасе». Я сказал ему, что это чиновник по его заявлению, а я переводчик, но парень никак не мог понять, кто мы такие и что нам надо от него:

— Какое убежище?.. Когда писал?.. Какое заявление?.. — Но потом до него дошло: — А!.. Да это я с похмелюги нацарапал, один чеченчик подбил — пиши, говорит, Щупляк, хуже не будет. Нет, не надо мне этого совсем, все равно не дадут, пусть лучше скорей домой посылают, устал я. Точка.

Эти слова удивили Марка донельзя:

— Такого я еще не помню!.. Как, он сам просит, чтоб домой отослали? Почему?..

Щупляк махнул рукой:

— Шансов у меня нету. В газетах писали, что всего два процента получают, так что… Чем тут еще два месяца сидеть — лучше уж домой…

— А там как жить будешь?.. — спросил я его от нечего делать, пока Марк рылся в портфеле в поисках анкеты отказа (которую он, очевидно, как раз и забыл в лагере, не предполагая такого хода событий).

— Посижу немного — и опять приеду. Свои бабки получать. Кинула меня немчура. Я по-черному полгода пахал на стройке, а они, суки, денег не дали.

Я перевел это Марку. Тот заерепенился:

— И правильно, и нечего по-черному работать. Одни аферисты у других нанимаются. Поделом. Будет ему наука. Но если он хочет уехать — то мы ему поможем, обязательно поможем… Но фото и отпечатки все-таки надо снять, чтоб он больше не совался.

Парень усмехнулся:

— Пусть снимают. Уже четыре раза брали. Спросите у него, сколько времени у меня будет запрет на въезд в Германию?

Марк перелистал документы:

— Вы ничего не совершили. Если добровольно уедете, то, может, и вообще без запрета обойдется.

Парень закивал головой:

— Это хорошо. Тогда я честные данные дам, пусть они меня побыстрей назад шлют.

— Конечно, о чем речь. Но отпечатки и фото в любом случае надо сделать. И Марк обрадованно-иронически пошевелил бровями в мою сторону: — А вы приготовьтесь честные данные записывать!

Когда с отпечатками было покончено, мы стали заполнять анкету об утере паспорта. Парень оказался не Валерием, а Вадимом; не Золотовым, а Кожевниковым; не 1975, а 1980 года рождения; не из Калуги, а из Смоленска. Марк повторял трудные слова:

— Кошефникофф… Смольенск… Спросите его, зачем он все обманывал?

Ответ был короток:

— А чтоб не выслали назад. В Смоленске делать нечего, с тоски или с водки подпольной сгоришь. Думал, приеду в Германию, поработаю на стройке, денег наберу, автобус маленький куплю и буду тихо шоферить. Нет, кинули, суки… Паспорт был, правда, честно, но я его потерял на стройке. Или украли, не знаю. Кем и когда паспорт выдан — не помню, пусть сами найдут. Получил я его где-то летом 97-го, в горотделе МВД в Смоленске. А визу сейчас, недавно, в Москве.

— Найдем, найдем, не проблема, лишь бы он правду говорил, — обрадованно суетился Марк, заполняя какие-то бесконечные листочки и подшивая новое фото к новому делу с «честными» данными.

Парень насмешливо смотрел на него:

— А зачем мне врать теперь? Я же сам хочу уехать. Не хотел бы — вот так и сидел бы, как все другие.

— А кто сидит?

— Да кто хочешь. Всякие. Китайцы, индусцы, кубинцы, курды, шриланки, негры. Узбеки сидят. Грузин даже один есть, Камо зовут.

— Спросите у него, как он вообще в Германии оказался? — попросил Марк, от руки набрасывая текст заявления о том, что беженец отказывается от своих претензий и просит отправить его домой.

Щупляк охотно принялся объяснять:

— По турпутевке приехал, на автобусе, из Москвы. Во Франкфурте зашел на стройку, поговорил кое-как с каким-то хмырем в каске, тот сказал, что работа есть, но раз у тебя разрешения на работу нет, то и деньги потом получишь, сразу все вместе. Так и пахал полгода. На жизнь он мне давал немного, а потом исчез. Я к другому — тот отказывается, ничего не знаю, тебя впервые вижу, какие деньги?.. Просто все. Не только наши кидают, но и немцы, волки противные, не лучше. — Он сладко потянулся. — Ничего, поеду сейчас, отлежусь, отдохну, баб попилю, травку курну — и опять приеду.

— А если запрет будет?

Он поправил косичку:

— За 200 долларов я тебе паспорт на любое имя сделаю, хоть на Ельцина, хоть на Мао Цзэдуна.

Марк, закончив заявление, попросил перевести его:

— Да, а часа полтора денег вы на этом потеряли, дорогой коллега. Да, потеряли, потеряли. У вас работа почасовая, а у меня время казенное. Вы потеряли, а Германия приобрела!.. Или, вернее, избавилась… — деревянно шутил он. — Так… Теперь скажите ему, пусть подпишет и может идти, а я завтра же позвоню в российское посольство и попытаюсь ускорить дело. Это надо же — сам человек уехать хочет!.. Такого еще я не помню. Как не помочь?.. Но недели две ему еще придется посидеть, пока то да се.