Дежурные по стране

В воскресенье Левандовский разыскал конспиративную штаб-квартиру «Русского Национального Единства» с помощью знакомого частного детектива. Поначалу он опасался, что из-за слабой идеологической подготовки его сразу выставят вон. Страхи Алексея оказались напрасными. Дежурный скинхед, открывший Левандовскому дверь, ограничился простым вопросом:

— Ты за Россию для русских?

Получив утвердительный ответ, нацист проводил студента в огромную квадратную комнату. Сев на кожаный диван, Алексей начал осматриваться. Чёрные и красные цвета, преобладавшие в комнате, раздражали глазные яблоки. На стенах висели плакаты фашистской направленности. Маленькие бумажные флажки с пластмассовыми древками, — напоминавшие уменьшенные копии знамён, сожжённых советскими солдатами у подножия кремлёвских стен на параде Победы, — окаймляли горизонтальную поверхность обшарпанного холодильника «Бирюса», в котором, словно в застенках Бухенвальда, томилось пленное немецкое пиво, готовясь отощать, превратиться в стеклотару и погибнуть, разбившись о чью-нибудь голову. Без Гитлера тоже не обошлось. Гипсовый бюст фюрера с культями вместо рук с недовольством глядел с тумбочки и молча курировал деятельность русского филиала давно распущенной организации. Адольф только никак не мог взять в толк, где его откопали в таком захолустном городишке и почему, откопав, не только не отреставрировали, но и явно поглумились над ним, прилепив под носом какую-то несуразную мочалку вместо отколовшихся усов.

— И после этого они борются за право называться фашистами; даже салфетку под туловище не подстелили, — казалось, думал гипсовый калека. — Хоть бы для приличия «Mein Kampf» пролистали. Тривиальные отморозки. Мюллера на вас нет. Гут, что хоть волосики в целости и сохранности; вы, жиденькие мои, не облупились, не покинули своего вождя, а то бы эта свора наверняка прикрыла мою плешь русской каской с пятиконечной звездой и назвала бы эту нелепицу «преемственностью, интеграцией и интернационалом».

Кроме Левандовского и дежурного скинхеда в квартире никого не было. Активисты «Русского Национального Единства», вероятно, или работали на производстве, или, словно полицаи времён ВОВ, патрулировали улицы, что было уже совсем невероятно, но факт. Из разговора с дежурным Алексей выяснил, что средний возраст национал-патриота — семнадцать лет и один месяц.

— Такие молодые, а уже фашисты, — произнёс Левандовский и с восхищением присвистнул, чтобы не вызвать подозрений.

На это бритоголовый не без гордости заметил:

— Фигня. С каждым годом средний возраст растёт. Дай срок. Как исчезнет последний ветеран, подомнём под себя всех от мала до велика. Средняя продолжительность жизни в стране работает на нас.

К двум часам дня в квартиру стали подтягиваться скинхеды. Дежурный фашист приветствовал их выбрасыванием правой руки, и они отвечали ему тем же концом по тому же месту. К Левандовскому никто не подходил; он был новеньким, и ему пока не доверяли. Из-за высокой концентрации фашистов на квадратный метр Алексею стало казаться, что он попал в гестапо и что вот-вот вокруг него зазвучит чистая немецкая речь. Но этого не случилось. Обрывочные фразы, которые Левандовский с трудом выдёргивал из нечленораздельного шума, были до боли знакомым сорным русским языком, которым он владел в совершенстве. У Алексея сразу отлегло от сердца, потому что с этой стороны провала явки можно было не бояться. К трём часам собрались все двадцать три человека, являвшиеся членами неонацистской организации «РНЕ». Последним подошёл бригадир. От рядовых фашистов лидер отличался нарукавной повязкой, на которой помимо свастики блестел металлический значок «весёлый Роджер», какой Левандовский видел на пиратских стягах и околышах на фуражках гитлеровских офицеров. Алексей никак не мог запомнить молодых людей в лицо. Бритоголовые, одетые в одинаковую униформу, — они виделись ему суррогатной призывной командой, прибывшей в воинскую часть для прохождения службы.