Дежурные по стране

…Интересно, сколько человек ты угробила, Ксюша? Думаю, счёт пошёл на миллионы. Вылезай из чёрного ящика, не прилагай грехи к грехам. Это надо сделать тотчас. Выпрыгивай из телевизора, иначе в 2020-ом году телезрители опять проиграют. Уверен, что в будущем какой-нибудь Пётр Емельянов из Урюпинска отправит на передачу «Что? Где? Когда?» следующий вопрос: «В начале 21 века были развращены и уничтожены миллионы людей. Что в чёрном ящике?». Если не покинешь прямой эфир, Ксюша, то знатоки даже не будут брать минуту на обсуждение и ответят досрочно: Ксения Собачкина. Заметь, что для приличия могли бы и помучиться, ведь, например, наркотики, водка или власть тоже вроде подходят. Так нет же. Ты не хочешь оставить несчастному Пете ни одного шанса. За то, что ты обокрала его мозги в начале тысячелетия, он не получит даже денежную компенсацию за моральный ущерб. Знатоки сразу раскусят немудрёный вопрос Петрухи, потому что им не надо ни копаться в энциклопедиях, ни к бабке ходить, чтобы уже сегодня знать то, до чего Емельянов дойдёт только через двадцать лет, если вообще дойдёт. Вот такая ты у нас умница и красавица…

…Грубиян Вася называет тебя сучкой, но ты его прости. Он — парень прямой, с плеча рубит, а я вот — не такой, стараюсь обходить рифы, лавировать до последней возможности. Как у Молотобойцева только язык поворачивается называть такую красивую, обаятельную, умную и талантливую девушку, как ты, сучкой? Только кобели могут позволить себе непристойное слово в адрес дамы. Какая же ты сучка, если ты — сучок? Респектабельный сучок на четвёртой ветви власти. На СМИ, Ксюшенька. Древесный сучок — это совсем безобидно…

…Ксения, я почти уверен в том, что это определение, характеризующее тебя с головы до пят, не посмеют вырезать даже невидимые главные редакторы, которые борются за чистоту русского языка в космическом пространстве. Они в курсе, насколько материальна мысль, выпущенная голубкой в небо. Они замечательные и честные ребята, поэтому не потерпят в своей епархии ни зла, ни сучку, а вот куртуазный сучок — запросто. Видят же, что Магуров целых две с половиной секунды мучился, подбирая нейтральное определение, которое не затронет чести и достоинства всем известной светской львицы, не подмочит её кристальной репутации и в то же время слизнёт с неё гламурную пудру невинности и непричастности. Нет, даже не гламурную пудру. Может, детскую присыпку? Опять не то. Стиральный порошок? Ищи лучше, Яша. Неужели кокаин? Вот теперь тебя люблю я, вот теперь тебя хвалю я. — Магуров выпрямился на больничной койке и, соединив полные кулачки в молитвенный замок, обратился к строгим цензорам. — Не режьте мыслишку насчёт ультрамодного сучка, ребята. За это я скажу, что вы в выгодную сторону отличаетесь от английской королевы, которая властвует, но не правит. Приготовились? Начинаю хвалить. Вы и властвуете, и правите. Властвуете над людьми, которые создают мыслишки, и правите сами мыслишки. Что бы люди только делали без вас? Пропали бы, напичкали бы информационный эфир ересью и злом. Но этого никогда не произойдёт, потому что вы дали клятву Космического Редактора: «Ересь и зло не пройдут». Насчёт чепухи вы никому ничего не обещали, так как она навредить не может. Всё верно, и я вас не виню. Рыночная конъюнктура — она и в небесных сферах рыночная конъюнктура. Капитализм — он и в Африке капитализм. Человеческими мыслями сыт не будешь. Чай, не хлеб. Мне вас вообще больше всех жаль. Люди же не контролируют свои мысли, льётся из них и льётся. За языком ещё немного следят, а мысли совсем не контролируют, как вдохи и выдохи…

…Например, я тут на больничной койке думаю, что Россия до ручки дошла, несмотря на то, что по телеку базарят о том, что всё прелестно. Настолько дошла, что некоторые оборванцы, которые с детства мечтали о карьере проводника в поездах дальнего следования, за эту пресловутую ручку взялись. Пишут там что-то, пытаются. Много таких знаю. А иные, может, баранов хотели пасти. Не под водочку, а под дудочку. Так нет же. Животноводство на пару с пастухами ликвидировали, как какую-нибудь буржуазию. Что остаётся? Пасти человеческое стадо, а это дело хлопотное. Тонкорунная овца напрочь не признаёт грубошёрстную, чёрный баран — белого собрата. Все носятся по лугу в поисках изумрудной травки, вытаптывая только-только проклюнувшуюся зелень, невразумительно блеют друг на друга, бьются лбами, теряют животный облик, не говоря уже о человеческом. И всех их надо помирить, вылечить от парши, защитить от волков в овечьей шкуре, потому что не бывает плохих баранов, а только никудышные пастухи. Но эти мысли едкие, как белизна, и горькие, как полынь; космические цензоры отфутболят их бумерангом зарвавшемуся автору, чтобы отбить у него всякое желание думать или, на крайний случай, почки, как мой друг Левандовский…