Диадема Марии Тарновской

– Что хочешь. Хоть стреляйся.

А потом она рассмеялась, и ее серебристый смех словно разрезал пополам сердце.

– Прощай, Петя! – Эти слова прозвучали откуда-то издалека. – И не будь таким сентиментальным ребенком. Таких не любят женщины.

Мария резко повернулась и пошла по аллее вдоль пруда. Гимназист хотел броситься за ней, остановить, вернуть, упасть на колючие камни к маленьким ногам и умолять о любви… Все-таки еще недавно она принадлежала ему, жила для него…

Он сделал неуверенный шаг, но гордая прямая спина любимой остановила его. Теперь эта женщина ему уже не принадлежала. Она казалась недоступной ледяной девой, и юноша со жгучей болью осознал, что между ними все кончено.

Опустив голову, он немного постоял у зеленоватой воды, а потом, как побитая собака, побрел к дому. Прекрасные уголки старинной аллеи уже не манили своей первозданностью, не привлекали, наоборот, вызывали воспоминания, которые, словно каленым железом, жгли душу. Вот этим старым деревом они любовались, говорили, что нынешняя весна по-новому одела его и что вообще все деревья убрались по-новому, посвежели, помолодели. Кажется, он сказал, что помолодел и дом, который своими распахнутыми настежь окнами словно зазывал гостей.

Но сегодня все померкло, потускнело, будто кто-то плеснул на яркую картину черной краской. Дом сразу ослеп и оглох. Открытые окна уже не казались гостеприимными – они раздражали.

На крыльце Петр увидел брата, красивого, самодовольного и богатого, и злость закипела, забурлила в жилах. Он вспомнил о пистолете, который давно купил у одного из соседей по имению. Этот старинный дуэльный пистолет стал его маленьким секретом и гордостью. Тогда Петя не знал, пригодится ли ему оружие: с ним он чувствовал себя увереннее, сильнее. Но сейчас…

Решение родилось мгновенно, и, оттолкнув брата, о чем-то спрашивавшего его, юноша бросился на второй этаж, в свою комнату.

Сначала он тяжело, как глубокий старик, опустился на кровать и смотрел перед собой, будто слушая тишину, которая ничем не могла помочь, а потом, протянув руку к ящику стола, выдвинул его и достал деревянную полированную коробку с поцарапанной крышкой. Бросив ее на кровать, бедняга зарылся лицом в подушку, сотрясаясь от беззвучных рыданий. Душу по-прежнему жгла боль, и Петя желал только одного – любой ценой избавиться от нее.

Он снова потянулся к пистолету, взял его за холодную ручку и резко поднялся. До него донесся голос брата, звавший его, и в эту минуту Петр осознал, что никогда не принесет несчастья ни Василию, ни женщине, которую так любил.

Боль стала настолько нестерпимой, что он молниеносно приложил дуло пистолета к виску с пульсирующей жилкой, но тут же опустил руку. Даже в такие моменты жизни юноша думал о ней, о том, почему они не смогли сберечь любовь, и о том, что на нее не должна упасть тень гнусного подозрения.

Он достал клочок бумаги, лихорадочно обмакнул перо в чернильницу и размашисто написал: «Прошу никого не винить в моей смерти. Я исправил оценки за свои экзамены, и обман скоро вскроется. Я не хочу, чтобы трепали доброе имя моих родителей».

А потом, отбросив записку, Петр снова взял пистолет – и на этот раз выстрелил.

Глава 28

Качановка, 1898 г.

Мария услышала звук выстрела, когда уже подходила к дому.

Женщина не прибавила шагу, не побледнела. На ее красивом холодном лице не отразилось ничего – ни грусти, ни сожаления. Она прекрасно знала, что Василий жив, что Петр не убьет родного брата, и еще знала, что бедный вспыльчивый мальчик предпочел смерть.

Когда она оказалась возле крыльца, навстречу ей выскочила испуганная заплаканная горничная, и, вытирая передником слезы, бросилась в сад.

Мария слышала, что Аленка была влюблена в Петра, но он не обращал на нее никакого внимания…

Без трепета она вошла в старый оглохший дом и нос к носу столкнулась с Василием.

– Петр застрелился. – Его губы тряслись, в глазах гнездилась скорбь.

Он обхватил руками голову и застонал:

– Ну зачем, зачем он это сделал?

Она прислонилась к нему, погладила по плечу:

– Не переживай. Петр давно вел себя странно. Взять хотя бы историю с наследством.

От ее прикосновения Василий дернулся:

– Не трогай меня. Скажи, ты действительно не имеешь к этому отношение? Я имею в виду, к смерти моего бедного брата.

Мария слегка побледнела и с усилием усмехнулась:

– А какое я могу иметь к этому отношение?

Он испытующе глядел на нее:

– Почему-то я тебе не верю.

– Твое дело. – Мария пожала плечами. – Пойду успокою твою мать. – Она пошла в гостиную, где на диване, совершенно раздавленная, сидела свекровь.

Молодая женщина присела рядом и обняла ее:

– Боже, какое горе!

Свекровь опустила голову на ее плечо и тихо заплакала:

– Почему он это сделал? Я не верю, что все из-за отметок. Мы никогда не ругали его.

Мария встрепенулась:

– Из-за каких оценок?

– Которые он якобы исправил. – Она всплеснула руками и зарыдала уже в голос.

Невестка удовлетворенно улыбнулась, радуясь, что никто не следит за выражением ее лица. Она знала: Петр даже перед смертью позаботится о том, чтобы не опорочить ее доброе имя.

Глава 29

Приморск, наши дни