Диадема Марии Тарновской

– Знаешь, Вася, сегодня ночью я много думал о том, что произошло между нами, и признаюсь, что был неправ. Мария, конечно, вскружила мне голову, но она не женщина моей мечты. К тому же я ценю брак, скрепленный церковью. Это я к тому, что никогда не разойдусь с женой. – Он дотронулся до плеча бледного как смерть Василия. – Васюк, я решил уехать отсюда. Эта дуэль заставила меня многое пересмотреть. Мой тебе совет – помирись с Марией. Вы когда-то были неплохой парой. Если станете продолжать в том же духе, тебя обязательно прикончит ее очередной поклонник. Или ты прикончишь его и отправишься на каторгу.

– Спасибо, я подумаю. – Василий вдруг почувствовал усталость. – Пожалуй, я поехал домой.

Он с трудом сел в нанятый экипаж. Рана на лице саднила, причиняла беспокойство, но сознание того, что он остался жив, переполняло радостью.

Может быть, действительно примириться с Марией, хотя бы на время?

Однако когда Василий переступил порог квартиры, супруга обрушилась на него со всей яростью, и он прочитал на ее лице то, о чем давно догадывался: она желала его смерти.

Теперь это желание выражалось во всем: в злом блеске глаз, в краске на щеках, в плотно сжатых губах, в ее истеричных криках.

Ярость клокотала в ней как кипящая смола – и оттого, что Василий остался в живых, и оттого, что он не убил Павла и поэтому не отправится на каторгу, но супруг лишь кротко улыбался: по сравнению с его сегодняшними переживаниями это были пустяки.

А когда Мария с силой швырнула книгу о стену, он, схватив ее за руку, прошептал:

– Тише, разбудишь детей. – И, опустив плечи, как побитая собака побрел в свою комнату.

Оставшись одна, женщина села на стул и зарыдала, но потом усилием воли взяла себя в руки. Она подумала, что на свете много настоящих джентльменов, любивших пощекотать нервы на дуэли, что на Голенищеве-Кутузове свет клином не сошелся, и, вытерев красные, воспаленные глаза, подошла к зеркалу и надела диадему.

Глава 38

Приморск, наши дни

Мы сидели в машине на подземной парковке супермаркета.

– Так вот, стоит только украсть диадему. – Лена выслушала меня внимательно, но ничем не показала радости. Похоже, она не верила в успех.

– Как ты это сделаешь?

– Я поставлю камеру в ее кабинете, чтобы узнать код от сейфа. А потом спокойно заберу диадему, когда жены не будет дома. – Я потер руки. Все это казалось чересчур простым.

– Разве в твоем доме нет камер? – удивилась девушка. – Разве их нет на воротах? Тебе придется выйти из дома, и они зафиксируют время. Ты станешь первым и последним подозреваемым.

Я ударил себя по лбу. Верно! Что же делать? Я сжал ее маленькую руку.

– Скажи, а когда у меня все получится, ты согласишься бежать со мной?

Она аккуратно отняла руку и закусила губу:

– Пусть сначала получится.

Наше свидание неожиданно потеряло для меня всю прелесть. Мне хотелось уединиться в огромном доме жены и думать, думать, думать.

Я посмотрел на часы и извинился:

– Мне пора, к сожалению. Надежда попросила вернуться к девяти.

– Да, я понимаю. – Она дернулась, чтобы выйти, и я схватил ее за плечи. – Умоляю, скажи, что ты согласна бежать со мной, если у меня все получится. Я на все готов ради тебя.

Девушка провела рукой по моей щеке:

– Да, да, да. Только давай об этом пока не будем говорить. Я суеверная.

Она выскользнула и растворилась в сумерках парковки. Я обхватил голову руками и принялся перебирать все варианты. Ни один не казался мне приемлемым, и я отправился домой.

Надежды дома не было. Она решила прошвырнуться по магазинам и купить платья и брюки.

Я бродил по дому, размышляя над проблемой, пока ноги не принесли меня в кабинет жены. Может быть, я хотел там оказаться, чтобы посмотреть на сейф. Впрочем, я и так знал на нем каждую царапину.

Я подошел к столу жены, доставшемуся ей от отца (из-за этого она категорически не хотела покупать новый, более современный), и растерянно стал перебирать папки.

Одиночество не принесло ни одной разумной мысли. Я недоумевал, как забыл о камерах. И самым печальным было то, что дом Надежды находился в окружении нескольких особняков таких же толстосумов. У парочки владельцев заводов, газет, пароходов тоже имелись камеры, а в приложение к ним – и обученные охранники. Пройти незамеченным по импровизированному поселку в центре города не удалось бы никому. В отчаянии я опустился на стул и закрыл лицо руками. Предприятие, показавшееся таким легким, теперь отсвечивало безнадежностью.

Глава 39

Киев, 1901 г.

Мария сидела в кондитерской в центре Киева и пила кофе, наслаждаясь его ароматом и вкусом. Примостившийся напротив нее Стефан Боржевский пожирал женщину глазами. Тарновская сводила его с ума, заставляла горячую кровь кипеть в жилах, и одна мысль о том, что она не принадлежит ему, то есть не совсем принадлежит, что у нее есть муж, больно ранила душу и наполняла гневом.

Если бы несчастный молодой человек знал: Мария, как хитрый паук, специально заманила в сети, опутала, слушая его рассказы о многочисленных дуэлях, – двадцативосьмилетний Боржевский показался ей самой подходящей кандидатурой для решения основной проблемы.