Диадема Марии Тарновской

Она придвинула к себе бархатный, местами лоснившийся футляр и достала диадему, которую почитала как святыню.

При взгляде на это сокровище Павлу показалось, что он смотрит на бездонное черное небо с ледяными далекими звездами. От драгоценности веяло каким-то холодом, но Мария боготворила ее, считала своим талисманом.

– Эта диадема передается в роду О’Рурков по наследству, – сказала она грустно и надела ее на голову. – Никто никогда не продавал ее, потому что она не должна находиться в чужих руках. Это плохая примета. Вероятно, я буду первой. Мне придется расстаться с ней, чтобы обеспечить своих детей.

По ее щеке покатилась слеза, сверкнувшая в лучах солнца, как бриллиант в диадеме. Несчастная Мария казалась графу такой хрупкой, такой беззащитной, и сердце его сжималось от боли и жалости. А упоминание о Трубецком, продолжавшем преследовать женщину и через день посылавшем любовные письма, вызвало приступ бешеной ревности. Нет, пока он жив, его богиня не достанется другому. Никогда!

Он резко поднялся, быстро оделся и ушел, не сказав куда.

Мария не беспокоилась. Она чувствовала, что хорошо сыгранная роль несчастной женщины принесла свои плоды, и не ошиблась.

Граф вернулся только к вечеру, не раздеваясь, прошагал в гостиную и швырнул на стол толстую пачку денег:

– Я не могу больше видеть твоих слез, Маша. Я не хочу, чтобы ты беспокоилась, как тебе придется жить. Да, ты права, только Господь знает, сколько каждому отведено. Если я вдруг покину тебя, ты и твои дети не будут ни в чем нуждаться. Здесь восемьдесят тысяч. Я снял все, что у меня было. Положи эти деньги на свое имя. Мы сумеем прожить и без них. Станем больше экономить, отказывать в излишествах.

Она горько усмехнулась:

– Я не хочу, чтобы из-за меня ты лишился привычного образа жизни. И потом… Это, конечно, большие деньги, но с двумя детьми мне на них не прожить. Сам понимаешь, им столько нужно! Нет, это не решение проблемы. Пожалуй, я все же выйду за Трубецкого.

Он почувствовал, как по бледному лицу стекает холодный пот. Что он мог дать ей еще? Больше у него ничего не было. Если продать имение, то много не выручишь. Оно и так заложенное.

Граф наморщил лоб, и кожа собралась складками.

– Газеты писали, что твой поклонник Шталь застраховал свою жизнь в твою пользу и застрелился, – выдохнул он. – Я никогда не осуждал ни его, ни тебя. Это было целиком его решение.

Мария дернула плечом:

– Я тоже так думаю. Но газеты не скупились на эпитеты в мой адрес.

– Газетчики – продажный народ, – буркнул граф. – Они падки на всякие сенсации и никогда не задумываются, где правда, а где ложь. Но это все слова. – Он сел перед ней на колени. – Помни, я на все готов ради тебя. Я хочу застраховать свою жизнь так же, как это сделал он. Кроме того, я сделаю тебя своей единственной наследницей. Все мое движимое и недвижимое имущество будет твоим.

Мария кинулась ему на шею:

– Павел, Павел, у тебя такое доброе сердце! Как я люблю тебя, дорогой!

Граф почувствовал, как по всему его телу разливается блаженство. Прикосновение ее губ сводило с ума, обещало райские наслаждения. Ни одна женщина не возбуждала его так, как Мария.

Мысль о том, что с ней когда-нибудь придется расстаться, лишиться этого крепкого здорового тела, вгоняла графа в депрессию. Жизнь без этой женщины казалась бессмысленной. Такой любви, бешеной, исступленной, доводящей до изнеможения, уже никогда не будет. А стоит ли без нее жить?

Он сжал ее ладошку своими мокрыми пальцами:

– Пообещай, что ты останешься со мной до моей смерти.

– Это я твердо могу тебе пообещать, – заверила она его и отвернулась, чтобы Павел не заметил ее улыбку.

Тарновская ждала, что Комаровский отправится к нотариусу уже на следующий день, но что-то помешало ему это сделать.

Не пошел он ни через неделю, ни через две, хотя постоянно обещал, и, чтобы подтолкнуть его к этому, она укатила в Вену, куда вскоре подъехал и Прилуков.

Глава 69

Приморск, наши дни

Павлов пригласил меня в свой кабинет рано утром, я даже не успел позавтракать. Он впервые за время нашего знакомства мне дружески улыбнулся, и я не знал, хорошо это или плохо.

– Вас следовало освободить уже вчера, когда информация по поводу Елены подтвердилась, – сказал он, переходя на вы и протягивая мне руку, – но мне сказали, что вы заснули в камере, и я не стал вас будить.

Я опустил голову и ничего не ответил.

– Я приношу вам свои извинения. – Майор похлопал меня по плечу. – Прошу вас, не держите на меня зла. Я был уверен, что она все завещала вам, но ваш защитник – не забудьте его поблагодарить – оказался упрямым и настоял, чтобы мы проверили эту парочку. Выяснилось: они знакомы довольно давно, постоянно перезванивались и писали СМС. Несмотря на то что сообщения были удалены, наши ребята восстановили переписку. Парочка обсуждала поездку в горы и убийство. Так что вы вне подозрений. Еще раз прошу прощения.

– Знаю, после смерти жены муж автоматически попадает в разряд подозреваемых, – процедил я. – Ладно, считайте, что извинения приняты. Где Елена? Вы ее арестовали?

Он покачал головой: