Диадема Марии Тарновской

Я вернулся в свою квартиру, где родился и вырос, со странным чувством. Мне казалось, что меня здесь не было тысячу лет. Наверное, нечто подобное чувствуют люди, когда возвращаются домой из дальних странствий. Денежное дерево, любимое мамой, успело сбросить листья, мебель покрылась толстым слоем серебристой пыли. Мама, как всегда, берегла каждую копейку и жалела деньги на клининговую компанию.

– Вот поправлюсь и сделаю генеральную уборку, – говорила она мне. И я негодовал:

– Мама, я даю тебе неплохие деньги. Пусть это сделает клининговая компания. Я давал тебе их визитку.

Мать только качала головой:

– Грех на такое выбрасывать деньги, сынок. Я посмотрела, сколько у них стоит мытье окон. Это же моя пенсия.

Ладно, до ее возвращения из санатория я обязательно приглашу уборщицу. Матери об этом не скажу, раз она так трепетно к этому относится.

Я подошел к шкафу и посмотрел на фотографию отца: он разбился в горах, когда я был совсем маленьким. Жестокая штука – жизнь! Отца не было рядом со мной, когда я в нем остро нуждался. Кто знает, если бы его не накрыло лавиной на Кавказе, может быть, моя жизнь сложилась иначе? Я открыл старый платяной шкаф и провел рукой по отцовским рубашкам. Да, именно по отцовским, потому что мать бережно хранила их как память о любимом человеке.

– Мы очень любили друг друга, – говорила она мне, – а еще мы любили тебя. Петя очень хотел девочку. Но… Не сложилось.

Я вздохнул. Пример родительской любви стоял у меня перед глазами, но сам я давно в нее не верил. Как-то в компании я познакомился с одним психологом, который утверждал, что дети повторяют судьбу родителей – в личной жизни. Если мать не сумела сохранить брак, то же самое ждет и дочь. Что же, я получаюсь исключением или эта теория не совсем верна?

Я достал с полки старую книгу Омара Хайяма и раскрыл ее, но прочитать ничего не успел. Мобильный зазвонил как-то истошно, и от нехорошего предчувствия я вздрогнул. Номер был незнакомый.

– Я слушаю. – Мой голос сорвался, и на том конце усмехнулись:

– Привет, приятель.

Я скорее догадался, кто это, чем узнал его.

– Что тебе нужно?

– Вижу, понял, что это я. – Любовник Елены хмыкнул: – Слушай, корешок, нам позарез нужно выехать из города, и мы не придумали ничего лучшего, как обратиться к тебе за помощью.

– Ты обратился не по адресу, – парировал я. – Таким тварям я не собираюсь помогать. И вам не уйти. Полиция вас ищет.

– А это нам известно, – отозвался красавчик. – Скажешь им, что они топорно работают. Мы видели тех парней, которые пришли за нами, и успели смыться.

– Лучше сдайтесь, – посоветовал я, – и начинайте сотрудничать со следствием. Это зачтется.

– Нет, корешок, ты меня не понял. – Он присвистнул. – Мы не хотим сдаваться. Ты нам поможешь – и это не обсуждается. В противном случае… – на том конце что-то забулькало, и раздался плачущий голос Галины – хозяйки придорожного кафе, где я любил покушать.

– Максим, Максим, они у нас!

Я сжал кулаки:

– Сволочи!

– Лена сказала мне, что эти люди тебе дороги, – прошипел красавчик. – Что ж, Чип и Дейл, тогда спеши на помощь. В противном случае полиция обнаружит их трупы. И не вздумай позвонить в полицию. Ты знаешь, чем это грозит.

В трубке раздались гудки, и я застонал и ринулся из квартиры. Одна из моих машин, быстроходный «Лексус», стояла в гараже особняка. Мне ужасно не хотелось туда возвращаться, но выхода не было. Я вызвал такси и поехал в дом Надежды.

Глава 73

Венеция, 1907 г.

Черноглазая молодая итальянка Джина, работавшая у Комаровского уже несколько лет, с удивлением подняла голову, услышав звон колокольчика. Граф еще вчера сказал ей, что никого не ждет. Когда госпожа Мария уезжала куда-нибудь по делам, он сидел затворником, не принимал гостей и очень тосковал.

Она открыла дверь и посторонилась, пропуская господина в сером пальто и коричневой шляпе, уверенно шагнувшего в гостиную.

– Мне нужен синьор Комаровский, – отрывисто сказал незнакомец на плохом итальянском. – Он у себя?

Джина прищурилась, пытаясь разглядеть лицо господина, но это ей не удалось. Она заметила лишь блестящие голубые глаза и узкий, плотно сжатый рот.

– Я сейчас доложу ему. – Горничная поправила безупречно чистый фартук. – Как вас представить?

Незнакомец криво улыбнулся:

– Как его старого друга из России. Он очень обрадуется мне, уверяю вас.

Джина поспешила в кабинет графа.

Павел, в домашнем халате, сидел за столом и просматривал бумаги.

– Господин Комаровский, к вам ваш друг из России.

Павел отодвинул стакан с чаем и провел рукой по топорщившимся усам.

– Зови.

Горничная провела незнакомца в кабинет, и он резко закрыл за собой дверь. Это показалось ей странным, и она прильнула к двери, чтобы, в случае чего, прийти на помощь своему хозяину: гость казался ей подозрительным.

Девушка услышала лающий, злой голос господина в коричневой шляпе на незнакомом, наверное, русском, языке. Он что-то спросил у синьора графа, и тот так же зло ответил. А через минуту послышались пистолетные выстрелы, и тяжелое тело упало на пол.