Диадема Марии Тарновской

Он углубился в изучение документов, и вскоре ему стало ясно, почему сестра Комаровского не хотела верить, что Наумов – убийца. Молодой двадцатисемилетний юрист происходил из хорошей, даже очень хорошей, семьи. Его отец был пермским губернатором, довольно уважаемым и обеспеченным человеком. Николай окончил юридический факультет Петербургского университета и благополучно трудился чиновником по особым поручениям орловского губернатора.

Филиппов с удивлением узнал, что Наумовы – дальние родственники писателя Ивана Сергеевича Тургенева.

Мог ли юноша из такой семьи оказаться убийцей? Может быть, произошла какая-то ошибка? Скажем, Николай решил навестить Комаровского и случайно стал свидетелем преступления. Почему же в таком случае он не оправдывался?

Владимир Гаврилович отложил бумаги и принялся барабанить пальцами по столу. Многолетний опыт подсказывал, что в этом убийстве кроется какая-то тайна и что ему предстоит ее разгадать.

Вызвав своего помощника, он распорядился послать депешу в Венецию: молодой человек опознан.

Глава 75

Приморск, наши дни

Такси подвезло меня к дому, и я, стараясь, чтобы меня никто не заметил – мне ни с кем не хотелось разговаривать, да и времени на это не было, – проскользнул во двор. Здесь ничего не изменилось, да и как могло измениться? Прошло всего пять дней. Немного осыпались розы сорта «Глория», желтые и пахучие, – Надежда их очень любила. Я подумал о том, что придется забирать тело жены и заниматься похоронами. Конечно, это неприятное мероприятие. Я всегда боялся мертвецов, а уж в лице жены мне будет чудиться укор и обвинение. Некоторые из тех, кто придет проводить ее в последний путь, станут смотреть на меня с презрением. Что ж, пускай смотрят.

Ледяными руками я еле-еле открыл дверь огромного гаража, вывел серебристый «Лексус», подарок Надежды на свадьбу, и поехал выручать своих друзей. Что-то подсказывало: это будет трудно и опасно. Я не позвонил Павлову, хотя очень хотел это сделать. Я боялся свою бывшую возлюбленную и ее любовника. Эта парочка не любила шутить.

Глава 76

Венеция, 1907 г.

Когда комиссар итальянской полиции вышел к журналистам, на его одутловатом уставшем лице играла довольная улыбка. Один из писак, которых так недолюбливали полицейские, потому что они всюду совали свой длинный нос, в мятом пиджаке с явными пятнами от кофе, подбежал к нему.

– Мы слышали, синьор, убийца графа Комаровского опознан, – выпалил он и приготовился записывать.

Комиссар поднял руку:

– Да, могу сообщить вам, что это правда. Убийцей оказался некто Николай Наумов, родственник Комаровского из России.

– И что послужило причиной убийства? – вперед выступил длинный как шест и такой же худой представитель самой уважаемой газеты. – Вам удалось это выяснить?

Полицейский кивнул:

– Как только личность была установлена, молодой человек начал активно с нами сотрудничать. Он сообщил, что пришел к графу по одному очень деликатному личному делу, Комаровский оскорбил его, и между родственниками вспыхнула ссора. Николай убил его и хотел застрелиться, но не успел.

Журналисты зашушукались.

– Вы предполагаете, что в этом деле замешана женщина? – Неряшливый журналист с кофейными пятнами на пиджаке оттеснил своего коллегу. – Можно ли считать это убийство убийством из ревности?

Комиссар посерьезнел.

– Я сказал вам то, что хотел сказать, – буркнул он. – Как вы понимаете, синьоры, ведется следствие. Я готов выступить перед вами, когда буду обладать более конкретной информацией.

Он поспешил уйти, прекрасно сознавая, что журналисты сделали правильные выводы. Вне всякого сомнения, Наумов убил своего родственника из ревности, а значит, в состоянии аффекта. Итальянских карабинеров это вполне устраивало. Дело, по сути, было раскрыто.

Комиссар сел за стол и принялся составлять письмо для своего российского коллеги.

Глава 77

Санкт-Петербург. 1907 г.

Как умный и порядочный человек, Владимир Гаврилович никогда не критиковал работу своих зарубежных коллег, но в этот раз вердикт итальянцев его не устроил.

Больше всего в бумагах, присланных из Венеции, раздражали мелочи, на которые карабинеры почему-то не обратили внимания.

Впрочем, сказывалась разница в менталитетах. Возможно, пылкие итальянцы и могли убить на месте из ревности, но среди русских дворян такое не встречалось. Русские аристократы обычно требовали удовлетворения на дуэли. И Наумов не был исключением. Почему же он не вызвал своего обидчика?

В отчете итальянцев смущало и кое-что еще. Комиссар писал, что Николай не готовился к убийству, но Филиппов так не считал. Если бы не готовился – не прописался бы в отеле под чужой фамилией, не захватил бы на встречу пистолет.

К тому же сама личность Николая заставляла опровергнуть заключения итальянцев. Среди его знакомых никто не называл сына пермского губернатора истериком или бретером – следовательно, он мог контролировать свои эмоции.

Нет, это явно не убийство в состоянии аффекта. Но действительно ли имела место ревность, как сообщали карабинеры, или они сами придумали причину?