Дядя Гриша

Вместе они осторожно подошли в тот угол, откуда раздался треск. Одна из массивных плиток пола в углу церкви оказалась расколота надвое. Они быстро зажгли свет, взяли инструменты, и вскоре уже доставали из тайника завёрнутые в тряпицы реликвии, пролежавшие под полом храма без малого сто лет. Осмотрев находки, отец Сергий задумался.

— Что же теперь с этим делать, если продать нельзя? — спросил он.

— Расскажи всем.

— Не понял, то есть как, всем?

— Раз клад открылся, значит не просто так, а для дела великого. А раз дело великое, в одиночку его не совершить. Значит надо, чтобы все узнали, — и дядя Гриша подмигнул батюшке.

Через несколько дней, как рассказывал дядя, он сидел в гостях у приятеля и смотрел телевизор. Листая каналы с пульта, тот вдруг наткнулся на выпуск новостей и воскликнул:

— Смотри, нашу глубинку показывают!

На экране миловидная журналистка рассказывала о сенсации местного масштаба:

— В минувшую пятницу в селе Рождествено местный священник при проведении реставрационных работ в Храме Рождества Богородицы обнаружил клад, спрятанный его предшественником во времена большевистских гонений. Среди найденных предметов оказались несколько икон с серебряными окладами, украшенные драгоценными камнями, позолоченная чаша для причастия, венчальные венцы, а так же коллекция из порядка двух тысяч серебряных монет царской чеканки, составлявших некогда церковную казну. Отец Сергий, нашедший клад, сообщил об этом сотрудникам правоохранительных органов и журналистам. Нам удалось побеседовать с настоятелем храма и епископом.

В кадре после картинок с названными сокровищами возник взволнованный и счастливый отец Сергий.

— Это большое чудо, что открылся этот клад. Я и все прихожане усердно молились о Божией помощи нашему храму. Недавно открытые фрески необходимо реставрировать и провести консервацию на зиму, и я верю, что с вашей помощью, нам удастся найти спонсора или обменять клад на материальную помощь, для сохранения уникальных фресок…

Тут в разговор вмешался высокий плотный священник в чёрном клобуке с крестом.

— Церковь сейчас уже занимается вопросом сохранения уникальных фресок Храма Рождества Пресвятой Богородицы, — забасил он, — что же касается найденных предметов, они, безусловно, принадлежат церкви, хотя и представляют культурно-историческую ценность. Наш епископат намерен обсудить статус и место пребывания найденных ценностей.

— От, попам свезло, — буркнул знакомый, — кабы я знал, что они золото народное прячут, сам бы пошёл и откопал. А ещё говорят, бедные!

Дядя только многозначительно хмыкнул.

Но для церкви в Рождествено всё сложилось в то лето благополучно. Епископ задействовал какие-то свои связи с патриархией, и уже через месяц внутреннее убранство храма было бережно отреставрировано, фрески покрыты слоем консервирующих веществ, а Серафима Ивановна получила новый красивый свечной ящик. Весь июнь отец Сергий радостно бежал навстречу дяде Грише, чтобы поздороваться с ним, и горячо благодарил при каждом удобном случае. Даже камуфляжные брюки его сменились гражданскими. Но после Троицына дня батюшку как подменили. Сначала он вовсе игнорировал дядю Гришу, а после так совсем стал, чуть ли не бегом от него спасаться, хотя дядя Гриша ничего плохого не делал и не говорил, а потому такое поведение молодого батюшки его обидело и очень насторожило.

Однажды он дождался окончания службы, Серафимы в это время в деревне не было, она поехала повидать внука, вошёл в храм и стал дожидаться отца Сергия. Тот, едва выйдя из алтаря, увидел моего дядю и поспешил скрыться в алтаре снова. Но если уж дядя Гриша решил поговорить, то от разговора было не отвертеться.

— А ну, отец Сергий, — начал он строго, — выйди-ка к прихожанину своему, разреши его сомнения.

Батюшка нехотя вышел из алтаря, вид у него был пристыженный и испуганный.

— Григорий Александрович, не надо, — начал он.

— Ты лучше скажи, почто теперь меня обходишь, как прокажённого? — произнёс дядя Гриша, хмуря брови. — Чем прогневал тебя? Чем не угодил? Раньше знал, чем я занимаюсь, и сам ко мне пришёл, а теперь, почему бежишь?

Батюшка виновато опустил голову, покосившись на свечной ящик.

— Аааа, — вдруг произнёс дядя Гриша, подняв брови, — всё ясно. Владыка ваш…

— Не сердитесь, Григорий Александрович, — тихо проговорил отец Сергий, — мне и без того совестно, что вот так поступать приходится. Не благословил меня владыка… — он запнулся.

— Чего, не благословил? С прихожанами говорить? — батюшка молчал. — Мы же условились, что никому про мою помощь знать не нужно? Было такое?

— Было, — признал отец Сергий, — но поймите, отец Феодосий он такой, как насядет, так уж не выпустит. Я и так, и эдак увиливал, сами знаете, грешно духовному отцу врать. Я бы и слова ему не сказал, но он как-то увидел, что мы с вами говорим, тут уж мне пришлось ему во всём признаться. Не признаюсь — донесут, хуже будет…

Дядя Гриша молчал, глядя куда-то сквозь батюшку, отчего тому стало совсем совестно.

— Ну, простите меня, Христа ради! — воскликнул он в сердцах.