Дядя из иного мира (СИ)

Трофим улыбнулся шире прежнего. Сидящие рядом мужи потянулись к ножнам, но тут в зал вошел менестрель.

Один.

— Так-так, — победоносно пророкотал Брон. — Что ж, не будем затягивать. От таких как ты надо избавляться быстро.

Вожак встал, вытащил топор и схватил странника за шиворот. Но не успел положить буйну головушку на плаху, как музыкант прочистил горло и звонко, нараспев воскликнул:

— Рад представить почтенным зрителям Ее Высочество Алину — заморскую принцессу.

Девушка вошла, прижимая лютню к животу. Платье смотрелось на племяшке просто потрясающе — белый шелк с золотым шитьем и жемчугами, длинные рукава стелились по полу, напоминая лебяжьи крылья, но были пошиты так, что не мешали ладоням.

У собравшихся отвисли челюсти. Никто не смел ни пить, ни есть, ни даже шелохнуться. Лишь Трофим тихо хихикнул, заметив выглядывающие из-под подола носки кроссовок. Алина вдохнула побольше воздуха, ударила по струнам и запела.

От края до края

Небо в огне сгорает.

И в нем исчезают

Все надежды и мечты.

Но ты засыпаешь

И ангел к тебе слетает.

Смахнет твои слезы,

И во сне смеешься ты*.

С таким голосом только на одноименное шоу. Он перетекал от ноты к ноте как горный ручей, то вздымаясь на камнях, то опадая на перекатах. У могучего рубаки с заплетенной в тугую косу бородой выпала куриная ножка изо рта. Его сосед вытаращил глаза, будто увидел призрака. Сбившиеся у двери на кухню поварята забыли как дышать. Даже Трофим оцепенел, хотя казалось чему удивляться после эльфийских хоров и молитв Бак’ши, когда разом поет целая планета. Но самое интересное ждало впереди.

Засыпай, на руках у меня засыпай.

Засыпай, под пенье дождя.

Далеко, там где неба кончается край.

Ты найдешь потерянный рай.

Аборигены не знали слов, но лирическая баллада на то и нужна, чтобы передавать чистые и понятные всем чувства и переживания. С головой погружаясь в чарующую музыку, каждый понимал ее на свой лад. По окаменевшему лицу седого старика катились слезы, а сидящий рядом безусый юнец все гуще заливался краской. Лысый великан угрюмо разглядывал свои ладони, темноволосый толстяк ехидно наматывал ус на палец.

Во сне хитрый демон

Может пройти сквозь стены.

Дыхание спящих он умеет похищать.

Бояться не надо, душа моя будет рядом.

Твои сновиденья до рассвета охранять.

Засыпай, на руках у меня засыпай.

Засыпай, под пенье дождя.

Далеко, там где неба кончается край.

Ты найдешь потерянный рай.

Девушка расставила руки в стороны и пустилась в пляс. Менестрели уловили мотив и продолжили играть, в то время как Алина кружилась по залу, запрокинув голову и часто моргая. Ее танец напоминал смесь цыганской пляски и вращения дервишей, от мельтешения рукавов кружилась голова, но никто не посмел отвести взгляда. Пройдя вдоль столов, племяшка вернулась на место и продолжила. Последний куплет — самый жесткий и тяжелый, в оригинале сопровождаемый гитарными риффами. Электрогитар, само собой, взять было неоткуда, но Алина мастерски отразила голосом все свои страхи и переживания. Ведь эти слова как нельзя лучше подходили ей самой.

Подставлю ладони —

Их болью своей наполни.

Наполни печалью,

Страхом гулкой темноты.

И ты не узнаешь

Как небо в огне сгорает,

И жизнь разбивает

Все надежды и мечты.

Закончив, она сделала книксен и замерла в ожидании суда. По щекам тянулись серебристые дорожки, впрочем, не у нее одной. В гробовой тиши отчаянные бойцы и бесстрашные рубаки роняли слезы в кубки. Поварята не отставали: то и дело всхлипывали и терли покрасневшие глаза. Но это — не проявление слабости, это — слезы, достойные мужчины.

— Я хочу такую жену, — пролепетал Зан, размазывая влагу по лицу.

— Ради такой не грех завалить дракона, — со вздохом согласился соратник.

— Я напишу стихи в ее честь.

— А-а-а!!! — Брон вскочил, опрокинув тяжеленный стол, и порвал на груди сюрко.

Шагнув к опешившей девушке, вожак вытащил меч и швырнул к ее ногам, после чего встал на правое колено и склонил голову.

— Моя принцесса! Моя госпожа! Свет очей моих! Только прикажи — и я немедля выступлю в поход! Только намекни — и вся нежить падет!

Трофим с облегчением выдохнул и хрустнул затекшей шеей. Он не любил точные вычисления, но шанс лишиться головы тем вечером оценил бы процентов этак в девяносто. Кто ж знал, что у него такие замечательные племянники.