Дядюшка-флейтист

— Не так! Не так!.. Ну что за рукава? Это мыльные пузыри… Зачем тут выхватили?.. Ох, и мука же с вами, Наташа! — И снова: — Нету вас вкуса… изящества… Вам бы только на кукол шить, а не на благородных дам!..

И чем больше старалась угодить Наташа, тем больше капризничала барыня.

— Она со всеми портнихами так, — не раз говорила кухарка, утешая плачущую Наташу.

А Поля невзлюбила Наташу за то, что хозяйка подарила ей две кофточки.

Наконец разразилась гроза. И, конечно, из-за очередного каприза Елизаветы Григорьевны. Однажды утром Наташа принесла на при мерку лиф.

— Это что такое? — раздраженно спросила барыня, и ее кукольные глазки широко раскрылись.

— Это бархатный корсаж.

— Разрезали шелк? — закричала хозяйка.

— Да… Вы же сами приказали…

— Я? Я приказала? Как вы смеете это говорить! Да что я, с ума сошла, что ли? Вы мне все, все испортили! Все погубили!.. — и барыня залилась слезами.

Ошеломленная, испуганная Наташа робко отвечала:

— Простите. Я переделаю. Пожалуйста, простите…

— Что, что вы переделаете? Когда вы все испортили!..

— Лиф переделаю. Скажите, как…

— Нет, я не могу с вами говорить… Мне дурно, дурно!.. Вы просто глупы! Уходите с глаз моих долой! Я больше вас не хочу держать. Вы не портниха, а сапожница!..

В слезах Наташа ушла в кухню и, рыдая, стала собираться.

Она не понимала, за что ее выгнали, в чем была ее вина и какую ошибку она допустила.

— Вы что же, уходите? — спросила кухарка.

— Да барыня ее прогнала, — ответила за Наташу Поля.

— Вы еще долго у нас прожили… Кажется, месяца два. А то у нас что ни неделя, то портниха меняется. Наша барыня насчет платьев — беда, какая капризная, никто на нее не угодит…

Поля в это время убежала на громкий звонок барыни и сейчас же вернулась.

— Вот вам расчет… Ну и наделали же вы дел: разрезали не тот шелк да на другой лиф пришили, а шелк-то заграничный, такого здесь не купишь…

С обидой в сердце вышла Наташа из этого дома и пошла искать себе жилье.

На окраине города, на Васильевском острове она нашла крошечный угол за пять рублей в месяц и решила ходить работать поденно.

В своем углу

Угол был очень маленький: всего четыре аршина[17] в длину и три в ширину. Комнатка, скорее даже клетушка, находилась в мезонине деревянного дома. В ней помещались только стол, два стула, один из которых был ломаный, и сундук, служивший девушке постелью. Наташа снимала ее у семьи столяра и была очень довольна своими хозяевами.

Было воскресенье. Наташа только что вернулась от обедни, положила на стол несколько пакетиков и стала прибирать свой уголок. Она вытерла пыль, повесила на стену картинку, изображавшую девицу с цветком в руках, несколько фотографических карточек. Затем она достала из сундучка чашку и коробочку с сахаром. Дверь приотворилась, и показалось доброе, приветливое лицо старушки хозяйки.

— Наталья Сергеевна, возьмите-ка вот два цветочка, поставьте на окно… Сразу веселее в комнате станет.

— Спасибо, хозяюшка, спасибо! Какая вы добрая! Все вы обо мне беспокоитесь… Какие хорошенькие цветочки!

Наташа поставила на окно герань и фуксию, и комната действительно сразу приобрела уютный вид.

— Вы молоденькая… Вам цветочки и подойдут. А нам, старикам, уже не очень-то к лицу, — засмеялась хозяйка. Наташа звонко ее поцеловала.

— Спасибо, хозяюшка. А я сегодня к себе в гости на новоселье жду: дядя мой придет, монах, две подруги… Уж вы одолжите мне посуды — хочу чайком их угостить.

— Бери, милушка, бери все, что есть у меня… Чашек хватит, тарелок тоже, и три ножа есть, и три вилки хороших, и масленка, коли надо, а вот ложек всего две, и то не серебряные.

— Ничего, ничего… Ложек довольно. Ведь только помешать. Мы поделимся.

— А если хотите, голубушка, я к соседке сбегаю, она мне и ложек даст. Я ей тоже не отказываю.

— Нет, не надо. Зачем беспокоиться. Дайте, пожалуйста, еще стул и табуретки. Да пожалуйте и вы с мужем ко мне на новоселье, чайку попить.

— Приду, приду милушка. Муж-то уйдет. Справляйтесь, а я к вам посуду перетаскаю. Тесно только… Ну да ничего, и в тесноте люди живут…

Наташа собиралась угостить своих гостей на славу. Она нарезала на тарелку колбасы, на другую — ситного; положила сладких крендельков и пряников, а на блюдце — варенье. Все было более чем скромно… Хозяйка носила посуду, а Наташа все раскладывала. Она оглянулась кругом и улыбнулась. Немного гостей ожидала девушка, а хлопот, как у всякой хозяйки, было, как говорится, полон рот.

Не успела она все прибрать и приготовить как следует, как послышались шаги, голоса, и в комнату вошел Николай Васильевич с корзиночкой в руках.

Наташа радостно бросилась к нему:

— Дядя Коля, голубчик, как я рада вам! Вы у меня на новоселье!.. А я в своем углу…

— Поздравляю тебя, Наташечка, с новосельем! Вот тебе и хлеб, и соль. Не обессудь. Уж ты-то знаешь мои средства…

— Зачем это, дядя Коля? Я и так рада, что вы у меня!..

Николай Васильевич принес маленький черный хлебец, на верху его стояла солонка собственного изделия, и, кроме того, в корзинке лежали пять пирожных.

— Не правда ли, у меня хорошо, дядя Коля? — улыбаясь, спросила Наташа.